— Прошу садиться. Желаете, чтоб медиум был связан?
— Да, я желаю и прошу позволения самому связать его.
Это был голос Миши. В тоне его слышался проблеск надежды, что все это обман, и твердое намерение отнестись как можно строже и внимательнее ко всему происходящему.
Я услыхал, как передвигали стулья, как открыли дверь, и через несколько времени молодой женский голос произнес жалобно:
— Тише, мне больно! Ведь я и так не могу двигаться!
«Должно быть, малый основательно связывает ее», — подумал я про себя.
Наконец все стихло. Я решился раздвинуть немного драпировку и убедился, что в комнате наступила полная темнота. Я вышел из своего убежища, в котором, между прочим, едва не задохся, и стал осторожно пробираться по стене к двери в кабинетик. Глаза мои успели привыкнуть к темноте, и я мог различить неясные очертания темных сидящих фигур, тогда как меня трудно было увидеть на фоне темной стены. Вдруг где-то вблизи меня раздался шум, звон и треск, словно какое-то тяжелое тело упало на землю, гремя железными цепями. Я невольно вздрогнул, но в ту же минуту раздалась тихая музыка на каких-то неопределенных инструментах.
«Итак, представление началось, — подумал я. — Духи уже здесь».
Через несколько минут нежные, мелодические звуки стихли, и кто-то из сидящих в комнате спросил:
— Кто из уважаемых духов здесь присутствует? Вероятно, контролирующий дух нашего медиума?
Короткий, сухой стук послышался в ответ. По-видимому, на языке спиритов это считалось утвердительным ответом, потому что тот же голос продолжал:
— А, так это Феничка. Желаешь ты отвечать на вопросы?
На этот раз дух как будто обдумывал свой ответ; прошло несколько секунд, прежде чем раздался тот же стук.
— Если кто из присутствующих желает задавать вопросы, — сказал опять тот же голос, — так пожалуйста.
Сначала все было тихо, наконец, Миша заговорил, но каким-то сдавленным, совсем не своим голосом:
— Можешь ли ты, Феничка, вызвать дух моей покойной матери?
Такова сила влияния всего таинственного и сверхъестественного на ум человеческий, что я сам, несмотря на всю мою уверенность в наглом обмане, невольно вздрогнул, когда в ответ на слова моего приятеля послышался тот же сухой, короткий удар. Что же чувствовал бедный Миша, для которого последующие минуты должны были принести решение всей судьбы!
Я находился уже у самой двери в кабинетик. Вдруг послышался глухой треск, потом какой-то жуткий, жалобный звук и, наконец, шипение как бы выходящего из узкого отверстия пара. Снова послышалась тихая музыка, и продолговатый четырехугольник отворенной двери слабо осветился. Сначала появились клубы белого облака, подобно тому, как бывает на сцене при внезапных появлениях или исчезновениях актеров, потом в облаке этом начала постепенно вырисовываться человеческая фигура.