Кольцо Сатурна (Иванов, Куприн) - страница 96

— Те самые… Знаете ли что? Заплатите за номер и пойдем ко мне. Здесь недалеко. Выпьем немного коньяку, а то как-то не по себе в такую сырую погоду…

На другой день я благополучно вернулся в полк. Однако, до сих пор меня никто не разубедит, что сумку с деньгами я положил в ту ночь не на диван, а под подушку.

Нервы, не вполне зажившие раны, переутомление — все это, конечно, было налицо.

А все-таки…

Мне приснилось, хоронят ту, которая так недавно умерла.

В саду в аллее собралось нас много народа. Надо подушки положить в гроб. Подушки показывают: они такие, как на диванах, только сверху зелеными ветками обложены.

— Подушки мокрые! — говорят, возвращаясь в сад.

— И ваша подмокла! — говорят мне, показывая мою подушку.

Из подушек льется вода.

Я знаю, они были сухие, но, когда их клали в гроб, оне наполнились водою.

Все вдруг заторопились из сада. Я зажег свечку и пошел за народом. Я тоже торопился, боясь, что не удастся мне попасть в церковь.

С свечами мы поднялись по каменной лестнице в белую залу. А за нами несли гроб.

Белый серебряный гроб поставили на катафалк.

В гробу лежала она, не как обыкновенно покойники, она лежала на согнутых локтях, высоко приподняв голову.

Какие-то люди, окружив гроб, что-то делали над ее головою.

Лицо ее было очень похудавшее и совсем прозрачное, только на правом виске красное пятно, густо посыпанное пудрою, большие раскрытые остановившиеся глаза, а шея, как у живой, подвижная, и волосы на голове взбиты венцом, не мертвые.

Вдруг из толпы выскочил какой-то взволнованный, растерзанный весь и взлохмаченный с длинною рыжей неровной бородою. Он вынул записную книжку и стал читать:

— Что вы с ней делаете? Зачем хотите закрыть глаза ей и шею согнуть и уложить в гробе по-своему…

Люди, старавшиеся что-то сделать с покойницей, отошли от гроба.

На согнутых локтях лежала она, высоко приподняв голову, очень похудавшая (вода осталась в наших подушках!) с большими раскрытыми остановившимися глазами.

«Сфинкс!» — подумал я, вглядываясь в живые черты мертвой, и проснулся.

1911 г.

Старый Курц

РАЗБИТЫЙ ЧЕРЕП

Егор выбросил последние комья мерзлой земли и, подняв со дна фонарь, любовно оглядел стены могилы:

— Чистота! Одно слово, модель! Хоть сам ложись, так в ту же пору! Михайло! Ты что там делаешь?

Михайло давно уже вылез на «грунт» и, охваченный крепким морозом, торопливо напяливал на себя новый, крытый сукном полушубок.

— А здесь, на воле-то, дедушка, здорово крепит! — крикнул он в ответ Егору. — В яме-то больно сходно было, а теперь…

— Зря торопился! — махнул фонарем Егор. — Кончал бы вместе! В мороз завсегда так: как бросил лопату, сейчас и облекайся, пока, значит, не остыл!.. Ну, да ничего!.. В трактире живо согреемся!.. Денег не жаль! Заработали дажно!..