Мне и в голову не могло прийти, что Эрик спрячет его не в Вейстере. Да вообще я их обоих уже похоронила… Но по привычке предлагала награду наёмникам — предложила и сейчас. Точнее, отдала приказ секретарю где-то между разбором черновиков договора.
И однажды вечером среди писем нашла у себя на столе пухлую папку на имя «Дэниела Глэстера» и записку от секретаря. За папку наёмники просили пятьсот тэленнов — цена загородного дома недалеко от столицы. Мало, но деньги я приказала пока попридержать. А по указанному на папке адресу отправилась сама на следующее же утро.
И ещё думала, что, судя по слухам про эти дома для душевнобольных, лучше бы Дэниелу быть мёртвым.
Я совершенно не верила, что действительно найду его там.
* * *
…Но это был он.
Я смотрю ему вслед, и не замечаю начавшейся грозы. Дорожку заволакивает туманом дождя, а я стою, не в силах шевельнуться, даже стереть проклятые капли со щёк. А в голове настойчиво бьётся мысль, что самым правильным сейчас будет уйти. Уйти и постараться забыть про эту тюрьму, маскирующуюся под дом для душевнобольных, куда ссылают «неудавшихся» детей богатенькие родители. Или любовников своих жён — как Эрик. Да, уйти будет правильно, потому что таким мне Дэниел не нужен. Потому что от него осталась только тень, а она не сможет приносить мне удовольствие. И потому что существование Дэниела опасно для моего положения при вейстерском дворе. Конечно, его нужно оставить здесь, в этом «госпитале» — тут его никто не найдёт. Заплатить врачам, как наверняка платил Эрик. И спать спокойно.
Всё это логично и правильно. И я, наконец, опускаю взгляд, набрасываю на голову капюшон и иду к садовой калитке.
А потом долго стою у неё, ломаю руки и думаю, что избавляться от наркотика нужно именно силой воли. Но этой самой воли у меня слишком мало, чтобы просто протянуть руку, открыть калитку и шагнуть к экипажу.
Я слабая.
Странно, но эта мысль не вызывает негодования. Наоборот, мне становится только лучше, когда я разворачиваюсь и иду к дорожке, по которой увели Дэни. Мне лучше и лучше с каждым шагом. Мне просто никогда не было так хорошо — за все эти проклятые три года. А я не умею отказываться от того, что делает меня счастливой. Даже если это логично и выгодно — отказаться.
Я поднимаю голову, стираю влагу со щёк и спокойно смотрю на заступивших мне дорогу санитаров.
— Госпожа, — начинает один, — вы не должны здесь находиться.
Нет, именно здесь я и должна находиться. Здесь и нигде больше.
Я делаю требовательный жест рукой и высокомерно приказываю провести меня к Дэниелу Глэстеру. Приказ и пара словно бы обронённых золотых решают дело.