– Как раз сегодня нужно сходить обязательно, – отвечаю я.
Старик качает головой, выходит из комнаты и вскоре возвращается с парой зимних ботинок.
– На-ка, примерь. В этих не поскользнешься.
Ботинки мне в самый раз. Добрый знак.
Пора. Я заматываю шею шарфом, надеваю перчатки и шапку, которую одолжил мне Полковник. Сую в карман сложенный аккордеон. Не знаю, почему, но я привязался к нему так, что не хочу расставаться.
– Будь осторожнее, – говорит старик. – Трудное у тебя сейчас время. Какое решение ни примешь – обратной дороги не будет.
– Да, – отвечаю я. – Я понимаю.
Как и следовало ожидать, яму порядком замело. Вокруг уже ни стариков, ни инструментов. Можно не сомневаться – к утру снег похоронит яму целиком. Я стою перед ней и смотрю на падающие хлопья. А они все гуще – за несколько метров уже ничего не разглядеть. Я снимаю черные очки, прячу в карман, заматываю лицо шарфом до самых глаз и спускаюсь по склону. Рифленые подошвы скрипят на ходу. Иногда из леса доносятся крики птиц. Не знаю, каково птицам в такую метель. А что сейчас делают звери? О чем они думают в таком непролазном снегу?
* * *
Я прихожу в Библиотеку на час раньше обычного, но она уже ждет меня, затопив печку. Приняв у меня пальто, отряхивает налипший снег и помогает сбить с ботинок кусочки льда.
Я был здесь только вчера, но мне уже не хватает Библиотеки. Желтой лампы под матовым абажуром, тепла печки, аромата закипающего кофейника, старых воспоминаний, осевших по углам невидимой пылью… И ее – спокойной, в любую секунду готовой прийти на помощь. Всего этого мне уже так давно недостает. Расслабившись, я погружаюсь в уют Библиотеки. Очень скоро я потеряю этот тихий мир навсегда.
– Сейчас поешь? Или позже?
– Вообще не буду, – говорю я. – что-то не хочется.
– Ладно, проголодаешься – сразу скажи. Может, кофе?
– Давай.
Я вешаю над огнем мокрые перчатки и, грея пальцы, смотрю, как она разливает по чашкам кофе. Одну чашку ставит мне, а с другой садится за стол.
– Жуткий снег, – говорю я. – Ничего не видно.
– Да уж… Теперь зарядит на несколько дней. Пока все тучи на землю не выпадут.
Я сажусь напротив и смотрю ей в лицо. Невыразимая тоска опять словно затягивает меня куда-то.
– Когда кончится снег, наметет такие сугробы, каких ты никогда не видел, – говорит она.
– И, наверно, никогда не увижу.
Она смотрит на меня.
– Почему? Каждый может смотреть на снег.
– Давай, мы сегодня не будем читать сны? Просто поговорим, – предлагаю я. – Это очень важно. Я хочу рассказать тебе кое-что и послушать, что ты об этом думаешь. Согласна?