— Хотите учиться в полковой школе на младшего командира? — спросил Борисенков.
— Хочу, товарищ командир.
— Ваша фамилия?
Новобранец назвал фамилию, Борисенков записал.
Мне стало ясно: идет набор в полковую школу, а возьмут тебя или нет — зависит от твоего образования. Чтобы взяли, надо иметь не меньше семи классов. А у меня как раз семь. Значит, возьмут. Вот удача-то! Буду служить во взводе этого бравого командира. Борисенков остановился передо мной. У него было сухощавое интеллигентное лицо, веселые умные глаза.
— Теперь вы расскажите о себе.
— Родом из села Родино, из крестьян, был батраком, закончил семь классов, — бодро отрапортовал я.
В то время по-русски я говорил с сильнейшим украинским акцентом, вернее, даже не по-русски, а на каком-то смешанном украинско-русском языке. По напряжению, которое появилось во взгляде серых проницательных глаз Борисенкова, я догадался, что он плохо понимает мою речь. Я попытался растолковать все заново, но он поднял руку:
— Достаточно, достаточно… — и, шагнув дальше вдоль шеренги, обратился к моему соседу.
Сердце мое словно кипятком ошпарило, кровь бросилась в лицо — все, не принят! Но почему? Ведь я закончил семилетку… Стать командиром Красной Армии, даже младшим, — такая честь для меня. Когда я батрачил у Бескоровайного, мне это и во сне не снилось. Только здесь, сейчас, я понял, как это реально, как осуществимо. Понял, воспарил в мечтах, и тотчас все они обратились в прах… Чем я ему не приглянулся? Чем хуже других?
На плацу появился невысокого роста командир с одной шпалой в петлицах. У него было неулыбчивое лицо, близко поставленные глаза, смотревшие строго и холодно. Закончив опрос, Борисенков подошел к нему, козырнул и что-то доложил. Получив, видимо, какое-то распоряжение, командир взвода вернулся к нашей шеренге и медленно двинулся от левого фланга к правому. Он продолжал опрос, но теперь уже выборочно, иногда заносил в блокнот фамилии. Должно быть, при первом опросе у него получился недобор. У меня вновь появилась надежда — вот случай, который может больше не представиться. «Смелее, Иван, преодолей свою деревенскую робость— ты же комсомолец», — старался я приободрить себя.
Когда Борисенков поравнялся со мною, я твердо сказал:
— Товарищ командир, возьмите меня в полковую школу. Учиться обещаю на отлично, — На этот раз мне удалось выразить свою мысль по-русски довольно четко.
Борисенков остановился, оглядел меня оценивающе.
— Очень хотите учиться?
— Очень, товарищ командир.
— Фамилия?
Я сказал. Борисенков записал ее в блокнот, затем, пройдя вдоль шеренги до конца, вернулся к своему начальнику. После того как они поговорили, Борисенков обратился к нам: