В фойе клуба меня обнял старший лейтенант Борисенков, а я, счастливый, лишь бормотал:
— Батька, батька, ведь это все вы… ваше…
А он смеялся, кажется еще более счастливый, чем я.
Все это было уже несколько позже, когда 40-я стрелковая дивизия передислоцировалась в новый район. Мы стояли в десяти — пятнадцати километрах от границы, неподалеку от озера Хасан. Такое перемещение было вызвано обострением советско-японских отношений, которое возникло вследствие ряда нарушений границы подразделениями Квантунской армии.
Отменили отпуска. До этого я дважды побывал в отпуске в своем родном селе. Жизнь там круто переменилась. Крестьяне объединились в колхоз. Кулаков, в том числе и Бескоровайного, раскулачили и сослали. В бывшем доме Бескоровайного помещалось теперь правление колхоза. В нашу семью пришел наконец-то достаток. Отец, братья, сестра стали колхозниками. Из ребят, моих товарищей по школе, в селе почти никого не осталось — кто служил в армии, кто работал в Барнауле, Славгороде, других городах страны. Подросло новое поколение. Вечерами на улицах плясали под гармошку незнакомые парни и девчата — те, кто в год моего ухода в армию еще гонял по улицам верхом на прутиках.
Как ни радостно меня встречали дома, как ни славно мне Жилось в отпуске, истинным своим домом я уже считал родной 118-й стрелковый полк. И каждый раз, подъезжая к расположению своей части, я испытывал волнение, какое бывает у человека, который после долгого отсутствия возвращается к своей семье. Как идут дела в полку? Что нового в моем взводе? Справляется ли с обязанностями командира мой заместитель? Что происходит на границе? Эти вопросы не давали мне покоя, и я слонялся по вагону, не находя себе места.
…Полки дивизии занимались усиленной боевой и политической подготовкой. Подразделения обменивались опытом учебы, проводились методические занятия, командиры и политработники разъясняли бойцам линию партии в вопросах внутренней и международной политики.
Большое внимание уделялось физической подготовке бойцов. Почти каждый день, а иногда и ночью мы совершали марши на двадцать пять километров с полной выкладкой, а выкладка весила два пуда. Особенно тяжелы такие походы были зимой, в морозы. К концу похода бойцы едва передвигали лыжи, некоторые отставали. Но мы не падали духом. Нашим девизом стало известное суворовское изречение: «Тяжело в учебе — легко в бою».
В 1937 году было проведено двустороннее учение в составе двух полков. В это время я уже имел звание лейтенанта и командовал стрелковой ротой. Незадолго до того покинул полк друг и наставник мой Николай Павлович Борисенков. Он был переведен, командиром батальона в Тулу. С грустью расставались мы с ним: доведется ли свидеться? Дальневосточный театр в то время считался самой «горячей точкой» — всякое могло случиться.