«Туда!» — решил Пашка и ощутил на лице тугой ток воздуха, какой всегда бывает, когда напротив раскрытого окна распахивают дверь. Забыв о всех мелочах и опасности, Пашка решительно выставил левый ботинок на карниз и только нащупал опору для правого…
— Хоп! Назад! Назад, говорят! — и все та же цепкая рука мертвой хваткой перехватила его сухую ногу чуть выше стопы. Вторая рука взяла его за подол рубахи.
Пашка брыкнулся раза два, но тут же обмяк и сдался.
— А не везет тебе, бродяга, сегодня! Не везет! — посмеивался мужик, притащив Пашку в свою комнату. — Ну никак не везет!
И наотмашь ударил по лицу тугой, пахнущей ванилином ладонью.
А потом все завертелось, как в тумане. Пашка стоял в углу боком и кулаками размазывал кровь по лицу. Нос и губа отяжелели, горели. Жена мужика с мокрым полотенцем суетилась тут же, а сам он сидел за столом, уткнув лоб в широкие ладони, и смотрел на стакан водки. Долго тянулось молчанье, пока мужик не выпил и не уронил руки со стола.
— Забыл, как тебя? — подобрел он и повернулся к углу.
— Павел, — вместе с пофыркиваньем донеслось из угла, но после достойной паузы.
— Так вот, Пашка, — мы в расчетах на сегодня. Можешь проваливать! Иди воруй опять! Да ко мне не забудь забраться! Смотри: вот шкаф, в нем одежа, а в сером пальто, слева, — деньги. Не забудь! А сейчас проваливай, бесстыжая морда!
Пашка осторожно надавил коленом на дверь и вышел в коридор. За дверью напротив ворковала маленькая девочка. На кухне шипел примус и все так же пахло стиркой и керосином.
— Тоня! Открой ему! — выглянул мужик.
Женщина вышла из кухни, подергала запоры мокрыми руками и распахнула дверь.
— До свиданья! — еле слышно шевельнул Пашка губой.
— До свиданья! — вздохнула она.
Пашка вышел на площадку и не испытал облегченья. Еще какой-нибудь час назад, когда они шли по улице, отпусти его мужик — он прыгал бы от радости, а сейчас не было никаких желаний, кроме одного — доползти до дома, ткнуться головой в обмятый угол старой оттоманки и забыться подольше. Но и двигаться ему тоже не хотелось, этот невезучий вечер со всеми его нервными передрягами вымотал Пашку. Он сполз по перилам на первый этаж, сел на ступенях и снял ботинок. Мозоль цвела. Кожа свернулась в бледную пленку, сползла и обнажила красное мясо. Подорожник свалился и скатался в носке. Пришлось оторвать полоску от подкладки кармана и обмотать палец. «Пойдет!» — крякнул он и надел липкий носок.
Наверху хлопнула дверь. Шаги. Голос мужика:
— Эй! Слышь, что ли?
Пашка сунул ногу в ботинок, затаился и хотел бежать, но прислушался к голосу — не опасно — и ответил: