Заинтригованная, вчиталась.
«Мне очень приятно, что ты пришла. Жаль, не могу исполнить собственное обещание и зацеловать — сегодня ты не просто хороша, а окончательно свела меня с ума».
Я не удержалась от улыбки и покосилась на коварного обольстителя. Тот сидел с таким невинным видом, словно исписанная салфетка — не его рук дело. Вновь опустила взгляд вниз и дочитала.
«Как только это все закончится — прикую тебя к кровати и воплощу в жизнь все, что мне снилось этими одинокими ночами вдали от тебя».
О? А это уже серьезное заявление! Вот только…
Смерила наглеца оценивающим взглядом, жестом потребовала ручку и подписала ниже: «С чего ты взял, что я дам себя приковать?»
Глаза Олафа заинтересованно блеснули. Он приподнял бровь и театрально изобразил задумчивость. Затем жест «Эврика!», и на салфетке появилось следующее: «Потому что я тебе нравлюсь. Ты ведь пришла!» И мастерски заиграл бровями, когда я прочитала этот бред и возмущенно фыркнула. Ответ пришлось писать уже на следующей салфетке, так как предыдущая закончилась: «Мой мужчина должен думать не только о себе и сексе, но и о моих собственных чувствах и желаниях».
На этот раз задумчивость продлилась на пару секунд дольше. Олаф прищурился, почесал нос, усмехнулся и наваял: «Хочешь — дам приковать себя?»
Кто о чем, а он неисправим! Покачала головой, осуждая, и тихо произнесла вслух:
— Не боишься стать зависимым от ведьмы?
«Главное — чтобы это была ты».
И самым честным взглядом и уверенным кивком сопроводил свое заявление.
Я уже собралась задать новый провокационный вопрос: все ли у него в порядке с головой, как Александр тихонько кашлянул, привлекая наше внимание, и произнес:
— Виктория согласна с небольшой оговоркой: только если Одинцов попросит ее об этом лично, признает, что был не прав, и извинится.
— В чем? — Я искренне удивилась требованию валькирии. Не думала, что Викторию придется упрашивать поучаствовать в готовящейся заварушке и выполнять ее какие-то странные условия.
— Я не совсем понял. — Некромант пожал плечами. — Но судя по тому экспрессивному мату, которым она обложила Одинцова, когда я упомянул его имя, тот успел снова ее обидеть.
Сначала я недоуменно нахмурилась, но почти сразу вспомнила, что сама не так давно выставила этих двоих за дверь, причем одновременно. Вообще-то я надеялась, что они найдут общий язык и просто поговорят о деле, но, видимо, что-то пошло не так. Хотя, зная Викторию, удивляться нечему.
Что ж, значит, придется Одинцову извиняться, потому что такими ценными кадрами не разбрасываются.
— Я со всем разберусь. Скажите, Александр, кого еще вы можете мне порекомендовать?