— Я прогуляюсь, — подавленно донеслось из коридора. — К двум подойду.
Просто кивнула, не став отвечать вслух. В этот момент я решала вопрос века: в чем пойти в клуб этим вечером. Платье отменялось, но джинсы казались мне тоже неуместными. В конце концов, устав думать, я распахнула шкаф и начала отодвигать в сторону то, что точно не подходило. Из оставшегося еще минут тридцать выбирала и в итоге остановилась на строгих черных брюках и черной водолазке. Буду мрачной леди в черном. Зато вся такая загадочная…
До назначенного времени оставалось еще около получаса, и я успела перекусить и помыть посуду. Первым явился Одинцов. Дверь я не запирала, и он просто вошел, хотя и стукнул для проформы о косяк. На часах было без пяти два, так что я лишь чинно кивнула, заодно предложив чаю. От него Виктор отказался, как и от остальных освежающих напитков. Подвинул стул к окну и сел к нему лицом, устремив задумчивый взгляд на улицу.
Виктория, как истинная женщина, задержалась на пятнадцать минут. Вошла без стука, без гостинцев, без настроения, но в платье. В очень-преочень коротком платье, едва прикрывающем все стратегически важные места, причем как сверху, так и снизу. Поморщилась, но промолчала. Кажется, у кого-то комплексы. И совсем не по поводу внешнего вида, а в смысле отношения к этому окружающих.
— Привет, — неприязненно поздоровалась Вики, замерев в дверях моей кухни и глядя при этом на Виктора.
Я как раз успела налить себе новую порцию бодрящего напитка и скромненько устроиться за столом подальше от линии огня.
— Привет, — тихо отозвался Одинцов, повернув голову к гостье. Минут пять он внимательно изучал каждую черточку, каждую деталь одежды валькирии, и только когда его взгляд поднялся к лицу девушки, продолжил: — Ты нисколько не изменилась. Не поверишь, но я до последнего не понимал, кто ты на самом деле. Действительно считал тебя глупой и недалекой охотницей на богатых мужчин.
Виктория неприязненно скривилась, но не произнесла ни слова, позволяя Одинцову высказаться.
— Ты одеваешься, как… — Виктор поморщился и, я уверена, в последний момент заменил слово, рвущееся с языка, на другое. — Очень легкомысленно. Ведешь себя вызывающе, хамишь, огрызаешься и, чуть что, — готова нагрубить и даже ударить. — Он поджал губы и протяжно выдохнул через нос. Бросил на меня стремительный взгляд и снова сосредоточился на Виктории. — Но, несмотря на все это, я не могу о тебе не думать. Понимай это как хочешь: влечение, страсть, одержимость… Я надеялся, что избавился от твоего образа в своей памяти, но стоило только увидеть тебя вновь, как все вернулось. — Одинцов невесело хмыкнул и качнул головой. — Валькирия… Кто бы мог подумать! Я влюбился в валькирию и ревновал ее к собственному брату.