— Вы не сомневайтесь, мы вас не обманем.
Шукшеев усмехнулся:
— Верю вам, молодой человек, верю. — И офицеру: — Вижу, парень — в Корнея Петровича. Похвально!.. А насчет овчинок, Роман Игнатьевич, то с ними нынче нехватки нет. У меня уже месяц лабаз ими под завязку набит… Да уж куда с вами денешься, придется выручать по старое дружбе.
Это было летом тринадцатого года. После того наезда Авдей Филигонов еще несколько раз заезжал в шукшеевский дом осенью и весной. Только навряд ли ему приметилась дочь горничной Шукшеевых — щуплая девчонка с короткими косичками, которая изредка попадалась ему на глаза. Потом он был призван на действительную службу: началась германская война…
Но Любушка его запомнила. И когда через четыре с половиной года, нынешним январем, она увидела на станции в день прихода в Могзон эшелона с фронтовиками, как бросился лобзать Елизара Лукьяновича длинноногий вахмистр, сразу узнала в нем Филигонова.
И вот еще одна встреча через девять месяцев. Теперь уже с Филигоновым — хорунжим армии атамана Семенова.
* * *
Некоторое время Филигонов стоял в удивленной нерешительности, то ли взвешивая правду и ложь о Любушке, то ли обдумывая, как поступить в неожиданной для него ситуации. Затем хмыкнул, распорядился старшему уряднику:
— Принять арестованных, переписать по форме и — в сарай. А их, — Филигонов указал на женщин, — ко мне.
В пятистенной избе, где квартировал начальник Ургуйского гарнизона хорунжий Филигонов, в передней кроме хозяина, одноглазого хмурого старика, около кути сидел и точил шашку казак-вестовой, в горнице зажигала лампу тщедушная хозяйка-старуха.
При появлении хорунжего вестовой неохотно поднялся со стула.
— А ну, дед с бабкой, принимайте гостей-дамочек, — с порога прогортанил Филигонов. А вестовому бросил: — Вольно!
Он прошел в горницу к столу. По расставленным мискам, раскупоренной бутылке, нарезанным хлебным ломтям было видно — его ждал недоеденный ужин. С ходу опрокинув рюмку водки, Филигонов пригласил жестом женщин:
— Располагайтесь.
— Сухую бы переменку бедняжке-роженице, зуб на зуб не попадает, — попросила Настя-сестрица.
— А чего ты, косоглазая, за нее расписываешься? Почему сама молчит? Немая, что ли?
— Запуганная она. Да и обессиленная.
— Подай-ка, бабка, роженице какую есть одежину.
Старуха повела Любушку переодеваться за занавеску. Пока они там находились, Филигонов выпил еще рюмку водки, учинил допрос Анастасии:
— Откуда ты ее знаешь?
— В дороге встретились. Заплуталась она, мужа своего разыскивает: обсказала, что он у нее Георгиевский кавалер, сотником у атамана Семенова служит… Я и подобрала ее.