— Детей много?
— Четверо. Хозяйка — приезжая.
— Приезжая?
Василий Иванович кивнул.
— Про бандеровцев слышали?
— Еще бы!
— Ее муж, говорят, до сих пор в бункере скрывается. Таких в нашем селе сто семей. Третий год с ними соседствуем.
— И никаких эксцессов?
— Чего?
— Не шалят, спрашиваю?
Василий Иванович сузил глаза.
— У нас не пошалишь. Почти все село — промысловики. Я тоже ружьишко имею. В свободное время люблю, грешным делом, по тайге побродить. Сами-то не увлекаетесь?
— Нет. Вряд ли смогу убить животное или птицу.
— Че-пу-ха! На войне были. Значит, и стреляли, и убивали.
— Война совсем другое дело, — возразил Ветлугин.
Василий Иванович помолчал и сказал:
— Нам без охоты никак нельзя. Во время войны мои односельчане не очень-то бедствовали — тайга корм давала.
— Там, — Ветлугин сделал неопределенный жест, — голодновато было.
— Даже в Москве?
— Бесперебойно только хлеб выдавали.
— А у нас с ним до сих пор морока. — Василий Иванович кашлянул и сразу добавил: — Но учителей это не касается! Через день по буханке выдают: такое распоряжение оттуда, — он ткнул пальцем в потолок, — поступило.
Уже были отменены карточки. Москва снабжалась продовольствием — грех жаловаться, а на периферии — Ветлугин убедился в этом, пока ехал, — не хватало ни хлеба, ни мяса, ни сахара. На станциях к вагону-ресторану подбегали люди, нарасхват покупали вафли, черствые булочки, консервы. Еще в поезде Ветлугин понял, что директор вагона-ресторана и официантки живут по-царски: он был похож на борова, а они носили дорогие серьги и кольца.
— С другими продуктами как?
— С голоду не помрете, — обнадежил Василий Иванович. — Обедать в чайной можно, а к хлебу будете прикупать молочко, яички. Он помолчал и добавил: — Но если откровенно, хреновато у нас и с продуктами, и с промтоварами. Мы, местные, в сельмаге только соль, табак и вино берем — с приусадебных участков кормимся. Ну и, конечно, тайга.
Солнечные пятна переместились на выбеленную известью стену. Директор покосился на разбитое окно, подергал двери и, убедившись, что они заперты, сказал:
— Пошли!
2
В краевом отделе народного образования утверждали, что село это большое. Но Ветлугин даже не представлял, что оно такое огромное. Шел и удивлялся.
— Шестьсот пятьдесят дворов! — похвастал Василий Иванович. — Из конца в конец, прикидывал, километров семь будет.
— Разве это расстояние не подсчитано?
— Кому это нужно? Места привольные — стройся где хочешь.
Правление колхоза, сельсовет, медпункт, чайная, сельмаг, клуб, почта, сберкасса были расположены на большаке — главной улице села. Названия она не имела, как, впрочем, и все другие улицы, переулки, тупички. Василий Иванович жил в той части села, где речка, обогнув сопку, разливалась, спокойно текла в широкой пойме, вся в солнечных бликах. К ней спускались огороды: ласково светились розовые бока помидоров, капуста раскинула похожие на лопухи листья.