Да сохранит Аллах Иран от владычества неверных.
Да не разделит Иран-невеста
Постель с Россией-женихом.
Да не станет его неземная красота
Забавой в руках английских лордов!
– Неплохо, – согласился я, улыбнувшись. Молодой Иран, казалось, отличался от старого дурными стихами. – Но скажи мне, Бахрам-хан, чего ты добиваешься на самом деле?
Я почувствовал, как он сжался на красном ковре.
– Ты был на площади Мейдани-Сипех? Там стоит сотня старых ржавых пушек с дулами, направленными во все четыре стороны света. Можешь представить себе, что эти дурацкие ржавые пушки – единственное оружие во всем Иране? Что у нас нет ни одной крепости, ни одного военного корабля, практически ни одного солдата – за исключением русских казаков, английских оккупационных войск и четырехсот толстых бахадуров дворцовой стражи? Ты только взгляни на своего дядю, или на шахзаде, или же на всех этих почтенных аристократов с их громкими титулами: мутные глаза, трясущиеся руки… Они напоминают мне эти ржавые пушки на Мейдани-Сипех. Век их недолог, и настало время освободить свои места. Уж слишком долго наша страна находилась в пресытившихся руках шахзаде и поэтов. Иран напоминает протянутую руку старого попрошайки. Я хочу, чтобы он превратился в зажатый кулак юноши. Останься здесь, Али-хан. Я наслышан о тебе. Знаю, как ты остался последним у пулемета, защищая старую бакинскую крепость, как ты убил врага, перекусив ему горло в ночи. Здесь бы тебе пришлось защищать не только старые стены, в твоем распоряжении был бы более чем один пулемет.
Согласись, это лучше, чем просиживать дни в гареме или скупать сокровища базара.
Я сидел, погруженный в мысли. Тегеран! Самый древний город в мире. Вавилонцы называли его Рога Рей – городом царей. Пыль старинных легенд, потускневшая позолота старых дворцов, изогнутые колонны алмазных ворот, выцветшие узоры на старых коврах и размеренные рифмы старых рубаи представляли здесь для меня прошлое, настоящее и будущее.
– Бахрам-хан, – ответил я, – допустим, ты получишь то, к чему так стремишься. Но, покрыв асфальтом дороги, построив крепости и направив самых безнадежных служащих в наисовременные школы, во что ты превратишь душу Азии?
– Душу Азии? – улыбнулся он. – На Топмейданы мы построим большой дом с флагами мечетей, рукописями поэтов, миниатюрами, танцующими юношами и назовем его Душой Азии. А на фасаде этого здания самым красивым шрифтом Куфи напишем «Музей». Дядя Ассад-ас-Салтане мог бы стать управляющим, а его высочество – директором этого музея. Ты ведь поможешь нам в строительстве этого величественного дома?