Также были захвачены и авиационные базы американских оккупантов, в том числе и крупнейший их аэродром в районе города Рамштайн. Несколько «троек» или даже «двоек» на взлетно-посадочные полосы аэродромов, штурмовые группы в казармы летного и технического персонала, а также в пункты управления – и американский аэродром парализован так же надежно, как будто по нему отбомбилась бомбардировочная эскадра люфтваффе полного состава. В конце концов, зачем бомбить, если можно просто захватить – ведь и аэродромы, и самолеты на них еще пригодятся новой освобожденной Германии.
С военнослужащими же бундесвера мы поступаем по-иному. Во-первых, их никто не кладет лицом вниз на казарменный пол. По большому счету, их никто даже не будил, просто штурмовики выставляли вооруженные пулеметами посты у оружейных комнат, узлов связи и штабных помещений. В любом случае, я предполагаю, что в дальнейшем значительная часть этих солдат и офицеров перейдет на сторону Национально-Освободительной Армии и поможет нам защищать Германию от внешних и внутренних врагов.
Все дальнейшие действия должны были осуществляться уже утром, когда через проходы в двадцать первый век стала вливаться основная часть Национально-Освободительной армии. Эти солдаты и офицеры уже ничего не захватывали, а направлялись прямо в парки и оружейные комнаты, чтобы приступить к освоению техники будущего, или же выходили на патрулирование, используя те уцелевшие машины, что достались нам в наследство от вермахта.
В конце концов мой Африканский корпус, да и многие части, оказавшиеся вне эпицентра боев, капитулировали в полном составе уже тогда, когда сопротивление стало полностью бессмысленным – и вся их техника полностью сохранилась. Так вот, когда я планировал эту операцию, то с ужасом узнал, что в составе бундесвера существуют всего четыре танковых батальона и двести пятьдесят танков основного состава, из которых сорок процентов неисправны и не могут даже тронуться с места. Четыре танковых батальона на всю Германию – это такой позор, какого я не помню со времен так называемого Версальского мира, наложившего на немецкую армию жесточайшие ограничения. Так что нее так уж и много техники мы могли принять от бундесвера; в основном мы могли рассчитывать на технику оккупантов.
Пешие и механизированные патрули Национально-Освободительной Армии на улицах немецких городов показали проснувшимся немцам, что власть в их стране переменилась окончательно и бесповоротно, и что теперь порядок в Германии будет поддерживаться без оглядки на так называемые общечеловеческие ценности и толерантность. Если кто-то, приехав в Германию как якобы беженец, решил, что он тут будет жить припеваючи за счет работящего немецкого народа (мало того – жить; еще наводить свои порядки и проявлять неуважение к немецким законам), то этот кто-то очень сильно заблуждался. Это я, если что говорю, об арабских и разного рода африканских мигрантах-беженцах. От этой клоаки в Германии уже стало трудно дышать, и пусть они только дадут нам повод прибегнуть к поголовной депортации этих нежелательных иностранцев.