Девушка бледна, словно лед: кажется, что под кожей просвечивает синева. Я касаюсь ее губами в легком поцелуе и ни за что не желаю расклеиваться. Сильно зажмуриваюсь и медленно выдыхаю воздух ртом. Сглатываю слюну, двигаю челюстью, пока не отпускает перехваченное горло.
Сани уезжают, хрустя полозьями, к руслу замерзшей реки. Если все пойдет хорошо, к ночи она будет на корабле. Самое позднее – завтра утром. На море, в безопасности, в ледяном корпусе, в тепле горящих в печи брикетов, в зеленом свете мерцающих рыбо-драконов, заклятых в стенах.
На прощание мы пожимаем друг другу запястья и загривки.
Мы затягиваем пояса. Поправляем мешки и ножны, отягощенные железом. Пропотевшие анораки делаются жесткими и ледяными. В путь.
– Цифраль, ко мне, – ворчу я под нос. – Работаем дальше.
* * *
Она появилась моментально. Вуко вздохнул.
Выехали гуськом, в тишине. Дыхание поднималось паром.
– Куда? – спросил Грюнальди.
– Пока на восток. Вниз, через реку и в сторону того перевала. А потом поглядим.
– Снова станешь говорить сам с собой?
– Не болтать!
Они съехали склоном на берег реки. В одном месте – полоса вытоптанных и сломанных сухих прошлогодних камышей, но ни впереди, ни на заснеженной плоскости льда на реке они не заметили следов.
– Туда, – сказал Вуко. – Теперь я их не потеряю.
– Но ведь следов нет.
– Именно. Посмотри внимательней. Дальше на снегу везде есть неровности, следы птиц, сугробы и следы от ветра. А там, куда они пошли, только полоса ровного снега, гладкого, словно скатерка. Он бросил заклинание, что затирает следы, – оно и затерло. Все. Приятно видеть, что кто-то тоже совершает ошибки.
По другой стороне реки полоса выглаженного снега тянулась дном неглубокой долины прямо к лесу.
– Или хотят оторваться как можно быстрее, или притаились и поджидают нас, – проворчал Драккайнен. – Внимание, в лесу могут устроить засаду. Рысью, цепью!
Но Змеи не ждали их под сенью леса. Едва видимая полоса выглаженного заклинанием снега вела дном долины прямо между деревьями. Вуко разделил отряд, чтобы зайти с двух сторон, если бы враг и вправду сидел где-то меж сугробов и заснеженных ветвей, но ничего такого не случилось. Зато появился нормальный след. Продолговатые ямки с неровным краем, где копыта разогнавшихся лошадей выбрасывали снег, куски дерна и клочья мха, иной раз – капля густой крови на белизне. Те спешили.
Вуко ехал впереди, каждые пару десятков шагов соскакивая в глубокие сугробы, припадая к земле, словно пес, оглаживая отпечатки, высматривая сломанные веточки, сброшенные с деревьев шапки снега, следы конского навоза или новые проплавленные кровавые отпечатки, а потом молча показывал направление и снова гнал первым.