Если смотреть на горы, почти всегда покрытые снегом, и плыть в глубь фиорда, то по правую руку будет усадьба родителей Гудрид, а еще выше, но по левую руку, жил некий скальд по имени Тейт, сын Скарпхедина. Ему исполнилось пятьдесят зим. Бороду носил длинную, и волосы были густые-густые, чуть потемнее бороды. Из-под лохматых бровей глядели два острых как шило глаза. Казалось, попадись им на пути — и они пронзят тебя насквозь.
Скальд жил один. Мало кто знал о нем что-либо достоверное. А сам он не любил болтать. Кажется, Тейт жил бобылем всю жизнь. Любил ли он кого-нибудь из женщин? Этого не знал никто. Где его родители, откуда берет начало его род? И этого никто не знал.
Пищу добывал сам — рыбу всякую или дичь. Ягодами питался. А хлеба не сеял. И коров не держал, как и прочую скотину. Дом, который поставил в двух шагах от воды, содержал в чистоте, вовремя менял кровлю или подгнивший столб. У него была одна комната — порядочная, довольно просторная — и две каморки. В одной из них была постель, грубая, как в шалаше в горах у охотников.
Тейт был большой мастак по части добывания самородного железа из болота и делания из него всякой всячины. Занятие это было не из легких, и требовалось нечто серьезное, чтобы подвигнуть Тейта на добывание железа или ковку его. Впрочем, все кузнечные приспособления всегда находились у пего в должном порядке и полной сохранности.
Тейт знал многое и видел далеко. Сквозь воду, сквозь камни и дерево видел. На это у него был ум соответствующий, были знания и великая тайная сила в сердце.
О нем еще будет многое сказано в этой саге.
Может, сам великий О́дин, восседающий на небе, подслушал давний разговор во дворе Скегги. Ибо рассудил так: пусть старший сын Лютинга, сына Эйвинда, по имени Ульв на переправе через ручей, что втекает с востока в фиорд, повстречает Фроди.
Ульв ехал на лошади то ли с охоты, то ли на охоту. Это теперь уже не столь важно, ибо то, что последовало за этим, имеет большее значение для повествования.
Это был молодой человек во цвете лет и сил, красивый лицом и телом. Был у него лишь один недостаток: немного заикался. Но заикание это даже шло ему, придавая его речи некий младенческий оттенок — непосредственность и добродушие, что ли. На самом деле ничего похожего на добродушие в нем не было и в помине. Ульв был свиреп, точно голодный волк в поисках пищи.
Фроди на ту пору ловил форелей на быстрых и мелких перекатах ручья, который так и назывался — Форелевым.