– Овар, – тихо позвала я, прежде чем решиться переступить порог.
Дворецкий, обычно отзывающийся моментально, на этот раз с ответом не спешил.
– Овар! – позвала я чуть громче, нервно сжав и разжав кулаки.
– А, Фридочка, доброе утро! – прокатился по особняку бодрый и подозрительно веселый голос. – Как спалось?
Будь дворецкий материальным, точно бы его стукнула! Знает ведь, что я не спала, и издевается. И вообще, отчасти по его милости я вчера оказалась в такой ситуации. Мог ведь рассказать, что на адмирале никаких чар нет, но вместо этого наоборот подтолкнул к тому, чтобы я подлила зелье!
– Почему ты меня не остановил? – высказала я свое возмущение вслух. – Почему не сказал, что на адмирала Рея не действуют никакие зелья и чары?
Овар вновь затянул с ответом, а затем раздалось вкрадчиво-ехидное:
– Снова адмирал Рей? А накануне твоим мелодичным голоском так прекрасно звучало имя «Эртан»…
Нет, я бы его не просто стукнула. На самое дно бы отправила, вот! А ведь поначалу был таким обходительно-вежливым, таким учтиво-услужливым… Вот же непостоянство потерянных душ!
Поняв, что ничего от него не добьюсь, я глубоко вдохнула и решительно вошла в столовую. Стол был уже накрыт, на тарелках исходили паром свежайшие блюда, а вот все стулья пустовали. И вообще вся столовая пустовала. Адмирал еще не спустился.
Меня бы случившаяся отсрочка даже немного порадовала, если бы в душу не закралось нехорошее предчувствие. Вот прямо очень нехорошее.
– Ова-а-ар, – напрягшись, протянула я и, помедлив, неуверенно спросила: – С адмиралом все хорошо?
– Прекрасно, – резко прозвучало у входа.
На моей коже моментально устроили шествие полчища мурашек, волосы на голове практически зашевелились, и, с трудом сохраняя видимость спокойствия, я медленно обернулась. Очень медленно. Этим утром я вообще все делала очень медленно.
Как обернулась, так и застыла, невольно приоткрыв рот.
Что? Я терзалась мучениями совести ночью? Нет, по-настоящему совесть меня терзала сейчас, когда наглядные последствия моего поступка оказались прямо у меня под носом! А вместе с совестью меня терзали очень назойливые, совершенно неуместные порывы неприлично засмеяться, и мне пришлось кусать губы просто неистово, чтобы – не приведи поднебесные! – не расплыться в улыбке.
Адмирал стоял, сложив руки на груди, стиснув челюсти и в упор на меня глядя. Но исходящую от него ауру мрачности и вселяемого ужаса портила одна щекотливая деталь… много деталей. Все его лицо, всю шею и кисти покрывали красные точки! Такие обычно бывают у маленьких детей, заразившихся моррянкой. У Далии не так давно младшие братья этой болезнью переболели, и ей приходилось сидеть с ними ночи напролет, чтобы они не расчесали сыпь еще больше.