Тут я обнаружила, что уже не плачу, а смеюсь:
– Ладно, ладно! Но вот еще что: я петь не умею, а Рианнан ты слышал.
– Ну, поет, – пожал плечами Огго. – Но она же не мудрица. И я не думаю, что Ивар проникся к ней такими чувствами только из-за голоса.
Я снова посмеялась – немножко. Мы пошли дальше. И наверное, прошли еще добрую милю, прежде чем мне пришло в голову, что надо сказать Огго спасибо.
Он посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся:
– Не за что, Айлин.
От его слов мне настолько полегчало, что я даже стала посматривать на пейзаж. Одни зазубренные скалы кругом. Видимо, нигде поблизости не оказалось барда, чтобы напеть красоту, так что все было простое, как Страхолюдина, и такое же серое и кряжистое. Меня это очень утешило. Напомнило Скарр.
Однако вскоре мы вышли на возвышенность, которая была почти ровная, и трава на ней росла обычная – зеленая как зеленая. Повсюду паслись овцы. Они выходили на дорогу, таращились на нас и блеяли. За поворотом был загон с коровами, а за следующим поворотом – большой валун. Почему-то этот валун был обмотан веревкой с чем-то вроде корабельного якорька на конце.
– Они что, боятся, как бы валун не улетел? – удивился Огго.
– Поди знай с этим галлисским волшебством, – ответила я.
Не успела я договорить, как мы обогнули валун и увидели, что веревка тянется к сарайчику на склоне над дорогой.
– Нет, улететь может хижина, – заключил Огго.
За хижиной нас дожидались Рис и Финн. Когда мы их увидели, как раз подоспели Ивар и Рианнан. Все они повернулись и смотрели на нас.
– Добро пожаловать в Пэнди, – сказал Рис, когда мы поравнялись с ними, и жестом показал налево, на склон.
Там стояла большая старая ферма, вокруг которой бродили овцы. Дом уютно устроился между скал и каменных пристроек. На пороге показался человек, увидел нас, что-то закричал и бросился в дом. Когда мы подошли, дверь была распахнута, и встретить нас вышли отец и мать Риса, а следом целая толпа работников и служанок.
– Она выиграла состязания! – крикнул кто-то. – Так я и знал!
Мама Рианнан бросилась ее обнимать. А потом нас всех представили, и к повозке подбежал дюжий скотник, подхватил тетю Бек и так и перенес ее в Пэнди – она чинно сидела в его могучих руках, точно так же, как и тогда, на Скарре, когда ее несли в шлюпку. Внутри нас приняли очень гостеприимно. По-моему, я только там впервые в жизни почувствовала себя как дома.
Главной комнатой на первом этаже была просторная кухня, очень светлая, потому что в ней были беленые стены. Большие окна смотрели на юго-запад. В большом очаге горел огонь, хотя день был теплый, и скотник ловко пристроил тетю Бек в мягкое кресло у огня, а потом с топотом выскочил наружу – из кухни во двор вело сразу несколько дверей. Под потолком тянулись толстые черные балки, и с них свисала всякая всячина, и Зеленослезка мигом вспорхнул туда и уселся, придирчиво разглядывая связку лука. Страхолюдина направился прямиком к очагу. Четыре овчарки и целая орава кошек мгновенно освободили ему место, почтительно расступившись. Он улегся в самом теплом местечке, и, насколько мне помнится, его рокочущее мурчание сопровождало нас до вечера.