Автомобиль… Это не роскошь, это для Высоцкого — средство самовыражения. Если в песнях светились мысли и душа, талант и заботы, то за рулем утолялось миропонимание мужского рода. Хозяин своей воли, независимый автор движения, укротитель могучего табуна (в лице единого двигателя), властелин прав на личную свободу — вот что можно прочесть в глазах своенравного водителя. Судьбе было угодно уберечь его от крайнего случая в автоседле, хотя ударов и столкновений, увы, немало. Тут виною и общее водительское бескультурье, и взаимная грубость на дорогах, и собственная Володина поспешность… и — боюсь обидеть его, — но и недоученность в начальной стадии тоже. Однако судьба хранила, и наездил Володя не одну сотню тысяч верст. Помню, как очень давно наши общие приятели на старой «Волге» забрали нас у театра и, завезя меня домой, поехали с ним на его концерт. Дальше, по их рассказу, случилось несусветное. Володя пересадил водителя в кресло рядом и повел… Без прав и без опыта… Говорят, пока шел концерт, они оправлялись от шока. А он после вечера, чтобы не позволить товарищам выступать с ультиматумами, первым их предупредил, что обратно ехать ему лень (устал немножко), так что пусть Женька сам ведет свою машину… И вечером он мне, по-своему искажая в рассказе действительность, все-таки честно похвалил седоков — за их смелость.
…Какая бессильная ярость, какая тоска в глазах у — не забыть, что с ним было, когда очередные подлецы прокалывали колеса его машины на стоянке возле театра… А однажды, после тяжкой усталости, выйдя к машине в день перелета и в вечер «Гамлета» с охапкой красивых цветов от благодарных зрителей, поэт был застигнут врасплох тем, как грубо перечеркнули благодарность бесноватые дряни: все четыре колеса жалко посадили машину на землю. И машину, и опечаленного хозяина своей воли…
Его разочарование, помноженное на болезнь, приводило на край самых горьких обобщений… Как же все похоже у больших поэтов… Растратить весь вулкан души, весь гений на добро и счастье любезных сердцу соотечественников — и не мочь поверить в единичность случаев подлости… Какая обостренная отзывчивость, какая потерянность от рядового хамства ничтожного плебея!
Июль 80-го, жара, Олимпиада. Строгий режим московского автодвижения оборачивался известными перегибами сотрудников ГАИ. И я приехал на «Доброго человека из Сезуана» в бешенстве от того, кто меня безнаказанно обидел, снял номера (руками собрата-водителя)… Я, конечно, кое-что гаишнику рассказал про него, и меня, конечно, внимательно выслушала вся Садовая-Черногрязская, лейтенант закусил удила… Короче: влетаю в гримерную, Высоцкий готовится к роли летчика Янг Суна (прекрасная работа, и я не могу не добавить: в последний раз готовился он к роли летчика). Я возбужденно рассказываю. Уверен в однозначной реакции Володи: уверен, что завтра он позвонит «кому следует», и подлец будет наказан, ибо зло должно быть нака… стоп. Другая реакция, совсем нежданная. «Вень, что ты хочешь от них? Не делай ничего, забудь». — «Как?! Это ты говоришь?!» — «Я! Это бес-по-лез-но. Мы их ни-ког-да не исправим. Их можно только не замечать…» И в доказательство предъявил свежую рану свою: он ехал на днях по спокойной трассе, остановился по свистку, и «тот»… (Володя показал, какое у «того» лицо: пакостный подтекст вседозволенности) инспектор сделал просечку в правах… А когда ошарашенный водитель назвался, тот осклабился радостно: «А я знаю! А я тебе и ставлю дырку, потому что ты — Высоцкий!» Здесь все ужасно: и лицо, и тон, и то, что «на ты», и то, что не было никакого нарушения, и бессилие мужского достоинства, и все слова держиморды. Для меня же еще страшнее услышать незнакомую интонацию обреченности. Мой грех в том, что я не поверил до конца, решил, что Володя не хочет тратить силы, обращаться с просьбами… Я сделал назавтра то, что ему обещал, и виновный был наказан. Однако неверно думать, что зло наказано здесь помимо Высоцкого… Я — один из многих его учеников и учился по его правилам, а не по исключениям. Зло должно быть наказано. Везде, где только можно. Это только кажется, что мракобесы страшны. Я много раз (конечно, не я один) убеждался в этой истине на личном опыте. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, знакомое и мною названное зло пусть не сразу, но уже терпит справедливое возмездие…