Дед Давыд степенно разгладил бороду, а потом, повернувшись к Митрофану Савину, спросил:
- Митрофан, я тебя на сколько годков старше?
Савин оторопело уставился на Шохирева, потом что-то вспоминая, беззвучно зашевелил губами и, наконец, произнёс:
- Лет на шесть, вроде, или чуть больше.
- А теперь вспомни, как в Кучугай ты отреагировал, когда я на посиделках с девками тебя щенком обозвал?
- Дык, это, - Митрофан Савин, зажал бороду в кулак, - драться на тебя полез и в лоб получил.
- А ты тогда казаком был?
- Нет, присягу ещё не принимал.
- А я был?
- Да, был.
- Так что же ты на меня полез? Раз я казак сказал тебе, что ты щенок, сын казачий, значит, ты и есть - щенок!
- Э-э, Давыд, ты говори, да не заговаривайся! Сейчас как тресну костылём по башке! - дед Митрофан начал вставать с лавки.
Старейшина Шохирев, примиряюще поднял ладонь вверх:
- Не кипятись, Митрофан. Ты же тогда драться полез, честь свою защищая. Почему же другого от Ромки Селевёрстова хочешь? Или если его и Тимофея Аленина твой внук молокососами обозвал, то это не оскорбление?
- Да, вроде, всё так и, всё-таки не так! Не правильно получилось как-то.
- Правильно, Митрофан, что не правильно всё в этом случае. Ты в Кучугай от меня в лоб получил и успокоился. И за честь свою вступился, показав всем, что справным казаком растёшь, и урок от старшего получил. А здесь сыны казачьи казаков поучили, да ещё как! Вот это и неправильно!
- Давыд, любитель ты тень на плетень навести, - Савин раздраженно стукнул костылём об пол. - Делать то, что будем!
- Казаков учить лучше будем, чтобы их молокососы всякие не били. А вот чему и как учить, давайте у атамана нашего спросим. Как он Ромку своего, да Тимофея обучает. Может, кормит чем-то особенным? - ухмыляясь в бороду, прогудел дед Шохирев.
- Мясом сырым он нас кормит, чтобы злее были, - пробурчал тихо я, склонив голову, но был услышан.
От раздавшегося в комнате гогота казаков, казалось, рухнет крыша. Сидевший рядом с атаманом Митяй Шохирев, стал толкать Селевёрстова в бок, воспрошая: 'Атаман, неужто, правда, сырым мясом кормишь? Правда? Скажи?'
- Да ну его, уникума, хренова! - Селевёрстов весь красный поднялся с лавки. - Его и спрашивайте, чего они с Ромкой жрут, да чему обучаются. Ромка у Тимофея уже пять месяцев в обучении, а у кого Тимофей учился я и сам не знаю.
В комнате после слов атамана наступила тишина. Старейшина Афанасий Раздобреев удивлённо спросил атамана: 'Это что, правда, Петро? Не ты Ромку, а Тимофей его учит?'