- Если бы сделал так, то сломал бы Афанасию руку в локте. Мог бы и по-другому. Так ещё проще бы было.
Я попросил Башурова опять ударить меня кинжалом, а сам, сместившись влево, перехватил его руку своей правой за запястье, а левой обозначил резкий рубящий удар по его локтю.
- Неужто руку бы так сломал? Не верю! - дед Гусевский покачал головой. - Не верю.
Я прошел к печке, где в уголке стояла метёлка на длинном черенке, и взял её в руки. 'Всё получится, - думал я, возвращаясь обратно. - Я смогу, главное настрой. Для моей руки нет преград. Сколько всего раньше переломал и переколотил, отрабатывая резкость и точность ударов. Я смогу!'
Всучив Петрухе вместо кинжала метёлку, черенком в мою сторону я сказал: 'Бей в шею, и бей сильно!'
Петруха казалось, только этих слов и ждал, ударил как пикой, вкладывая в удар всю свою злость на меня. Я же повторил всё то, что только что показывал казакам, но удар левой рукой нанёс резко и в полную силу. Удар. Хруст. В моей руке осталась половинка черенка, а Петруха, обалдевая, рассматривал в своей руке остатки метёлки.
- Не хрена себе, - к нам подскочил, сидевший ближе всех Алексей Подшивалов, и, взяв у нас обломки метлы, показал их казакам. - Млять, как шашкой рубанул!
После возникшей тишины, вызванной удивлением от моего удара, все казаки в комнате разом загомонили. Но тут снова раздался скрипучий голос старейшины Гусевского:
- Тихо! Тимофей и убить вчера моего внука его же кинжалом смог бы?
'Ну, достал, старикан! И чего не уймется?' - подумал я, но вслух вежливо произнёс.
- Мог бы, деда Иона.
Повернулся к Петрухе и, подав ему кинжал, который до этого засунул за голенище сапога, вручая Башурову метёлку, попросил ещё раз ударить меня.
Петруха, с какой-то опаской взяв у меня кинжал, неуверенно ткнул им в область моей шеи. Я, сделав под шаг в левую сторону, перехватил его правую руку с кинжалом у запястья, а левой с внутренней стороны предплечья, выгибая руку, рванул Петруху на себя, заставляя его упасть телом на кинжал. Затем резко остановил это движение, с трудом возвращая Петруху в исходное положение, а сам развернулся к Гусевскому.
- Деда Иона, в зависимости от того, какой бы шаг назад я сделал, Афанасий или вот Петруха, напоролись бы на кинжал либо животом, либо грудью, либо шеей.
- Эк, как! Мастак! А просто выбить бы кинжал у Афоньки мог?
- Мог бы, деда Иона.
Я повернулся к окончательно обалдевшему Петрухе и попросил:
- Давай еще раз, Пётр. Только, медленно бей.