Но Шахрияр продолжал настаивать:
– Как такое может быть, о брат мой? Нет, теперь уж я непременно должен выслушать твое объяснение!
– Несчастье твое я видел собственными глазами, – сказал Шахземан. – В тот день, когда ты отправился на охоту, я выглянул в сад, чтобы полюбоваться красотой твоих владений, и увидел, как открылась калитка, и вышла твоя жена, а за ней двадцать невольниц, десять белых и десять чернокожих. На моих глазах они сбросили одежды, и десять негритянок оказались переодетыми мужчинами, и, пока я стоял в своем укрытии, они обнимались с белыми женщинами и предавались с ними ласкам. Твоя жена позвала: «Масуд!», и появился еще один чернокожий раб: он перескочил через стену и овладел твоей женой в твоем же саду…
– В моем саду?
– Да, под моим окном. Наверное, они все думали, что я уехал с тобой на охоту. И, глядя на то, какое тебя постигает несчастье, я сказал себе: брат мой – царь всего мира, но даже с ним случилось то же, что и со мной. Но то, что он претерпел, куда хуже. Меня предала моя жена, но лишь я один знал об унижении, которому подвергся, в то время как мой бедный брат был обманут даже своими наложницами при свете дня и в саду собственного дворца. И после этого пища снова стала мне отрадна, и я забыл про смятение свое и грусть.
Ярость охватила Шахрияра, и глаза его засверкали убийственным блеском.
– Я не поверю ни слову из того, что услышал, пока не увижу все своими глазами, – пробормотал он, заикаясь.
Когда Шахземан увидел гнев своего брата, то сказал:
– Если ты не можешь поверить в свое несчастье, пока не увидишь его воочию, почему бы тебе не объявить всем, что завтра снова собираешься на охоту? Тогда мы с тобой переоденемся и тайком, под покровом тьмы, вернемся в мои покои, и ты сам увидишь все, что я описал.
Шахрияр согласился с предложением брата и повелел своему визирю подготовить все для совместной охоты. Слух об их отъезде быстро разнесся по дворцу, и под звуки тамбуринов и труб, с шумом и гамом охотники уехали. Ночью оба царя тихо пробрались в опочивальню Шахземана.
Шахрияр до утра метался на постели, словно на раскаленных углях. Когда забрезжила заря, он все лежал без сна, прислушиваясь к чириканью птиц и журчанию воды в фонтане, которые слышал каждое утро, и невольно думал о рассказанном братом, желая, чтобы все это было лишь видением или выдумкой. Но затем он услышал, как открылась калитка, и вместе с Шахземаном бросился к окну.
В сад вошла жена Шахрияра, а вслед за ней – двадцать рабынь, десять белых, десять чернокожих, точно таких, какими Шахземан их описал. Царица со свитой прошла под деревьями и остановилась под окном Шахземана. На глазах у двух царей все разделись, и десять чернокожих рабов сразу же начали любезничать с девушками, обнимая и целуя их. Жена Шахрияра снова крикнула: «Масуд, Масуд!», и крепкий, мускулистый чернокожий раб спрыгнул с дерева и сказал: «Чего тебе нужно, шлюха? Не желаешь ли познакомиться с Саад аль-дином Масудом?» Он показал на свое острие, и жена Шахрияра захихикала, легла на спину и раскинула для него свои бедра.