Мы с ним встретились на шуточной сессии КАРОАР, посвященной 129-летию первого наркоза. Он, великий лекарь Смех, с помощью своего ассистента А. П. Зильбера, делал доклад на тему «Первые туристы-реаниматологи» (ибо сессия проходила под знаком содружества реаниматологии и туризма, являющегося одним из видов реаниматологии). Великий лекарь сделал такой далекий экскурс в глубь веков, где уже невозможно отличить живого от мертвого, и извлек оттуда один из первых методов реанимации (второй или третий после подвига Геракла): «Как оживить мертвого, о Аллах?» — «Возьми четырех птиц, рассеки каждую на четыре части и позови их соединиться. В этот момент человек оживет, а ты скажешь: Аллах велик и мудр!»
Позвать-то легко. Еще легче прославить Аллаха. Но и то и другое не имеет никакой практической ценности.
Великий лекарь Смех принимал участие в каждом пункте программы юбилейной сессии, он руководил и табором знаменитых капитанов-анестезиологов, и ансамблем «Фторотон» (всего одна буква изменена, и наркотизирующее средство «фторотан» стало ансамблем «Фторотон»), он участвовал и победил в турнире поэтов…
По словам Толстого, ничто так не сближает людей, как смех.
И ничто так людей не оживляет.
Потому что, вопреки формальной логике, оживлять нужно не только мертвых, оживлять нужно прежде всего живых. Чтобы они почувствовали жизнь, чтобы по-настоящему прониклись жизнью, которую они имеют свойство не замечать до тех пор, пока не придет пора с ней расставаться, — их нужно оживлять высокими помыслами, благородными чувствами и мечтами, а также юмором, который по своей природе несет в себе жизнь. И продлевает жизнь, в отличие от очень многих вещей, которые, к сожалению, ее укорачивают.
Родство противоположностей
У бога вечного мрака Эреба и богини ночи Никты было два сына-близнеца: Танатос и Гипнос. Хорошие мальчики, внешне очень похожие друг на друга, только характерами разные: Танатос пошел в отца, а Гипнос — в мать.
— Если уж мрак, то навечно, — говорил Танатос, погружая людей в вечный мрак.
— Ну зачем же навечно? — возражал ему Гипнос, следуя непостоянству матери — Ночи. — Пусть на ночь они погружаются во мрак, а утром возвращаются к свету.
— К свету? — подозрительно косился на сына старый Эреб, всю свою вечную жизнь ревновавший жену к богу света. И, видимо, не без повода: дочка-то у него, у Эреба, Гемера, богиня дня. А откуда у бога вечного мрака появиться дочке — богине дня?
Хотя, конечно, дети любят все делать наоборот: ты им мрак, они тебе свет. Ты им свет, они тебе мрак. И никогда не знаешь, что из них вырастет. Вот хотя бы близнецы эти, Танатос и Гипнос: выросли — и один стал богом смерти, а другой — богом сна, то есть, можно сказать, богом жизни, потому что сон всегда на стороне жизни…