– Сейчас я готов дать все пояснения. Картина мне представляется ясной, – сказал Псевдолеонид, полыхая красными щеками.
Все дачное общество находилось за столом, кроме моей Маруси, о которой все, к моей пользе и немалому удивлению, окончательно позабыли.
Пламя эмоций улеглось. В конце концов, всем больше всего хотелось, чтобы это бесконечное разбирательство подошло к концу. Если этот молодой человек знает, как это сделать, то пусть и делает.
– Начнем с того…
– Давайте начнем с того, что вы сообщите, как вас на самом деле зовут, молодой человек? – немного неожиданно для всех предложил Виталий Борисович.
Белорус смутился.
– Ах, вы об этом. Поверьте, то, как меня зовут, не имеет существенного значения в деле, которое мы сейчас будем разбирать.
– Нам так не кажется, – настаивал младший дядя Вероники.
– Давайте пока обойдемся без этого. Пока!
– Думаю, это невозможно.
Псевдолеонид вздохнул и поморщился.
– Извольте. Меня зовут Кирилл Корнеев.
Майор заглянул в блокнот и кивнул, подтверждая сказанное.
– Ах, вот оно что! – всплеснула руками Вероника. – Я против того, чтобы он что-нибудь здесь говорил.
– Ну, вот видите. – Кирилл опять вздохнул.
Майор растерянно крутил головой.
– Поясните, в чем дело.
– Поясняю. Я один из публичных оппонентов Модеста Анатольевича. Неоднократно в печати выступал против него.
– Выступал?! – Это уже был крик Валерия Борисовича. – Ведра клеветы, грязной, поганой клеветы, это не выступление, это… – Валерий Борисович задохнулся. – Это клевета!
– Да, я критиковал академика Петухова, но он сам подставлялся. Слишком широкий в научном отношении человек. Иногда он лепил такое, что стерпеть было нельзя, пару раз я прикладывал его, и, думаю, болезненно.
Вероника тихо шептала что-то, и, скорей всего, это была все та же ее излюбленная «сволочь».
– Зачем же вы тогда оказались на этой даче? – вполне резонно поинтересовался майор.
– Академик Петухов был человек необычайно яркий. Я спорил с ним, даже иронизировал по поводу некоторых его завиральных идей, но вместе с тем он вызывал во мне огромный интерес. До конца я не мог понять способ его мышления. Сделать это можно было только сблизившись. Но после того, что я написал о нем, сделать это было немыслимо.
– Это верно, – сухо хмыкнул младший брат.
– В последнее время меня до чрезвычайности заинтересовала одна из идей Модеста Анатольевича.
Во-от откуда эти допытывания насчет спасения СССР! Он не просто заговаривал мне зубы, он выпытывал! Вероника Модестовна зря нервничает. Это скорей не оппонент ее папаши, а продолжатель. Несть числа этим интеллектуальным честолюбцам, все хотят что-нибудь спасти. Уж как самый малый минимум – страну!