– Кладбища?
– Да. Строго говоря, с полсотни индейских народов и племен в Северной Америке истреблено было. Минимум три миллиона краснокожих трупов замуровано в фундамент американского процветания.
– A-а, в этом смысле?
– В этом. Модест Анатольевич любил говаривать, что во время колонизационных походов русские в основном спаивали, а янки в основном истребляли. Алкоголику все же радостнее на свете, чем покойнику. Причем академик, насколько я могу судить, одобрял методы американцев.
– Почему это? Методы-то скверные.
– Он считал, что малые народы России рано или поздно доставят ей большие проблемы. И повторял, перефразируя сами знаете кого, – есть народ, есть проблема, нет народа, нет проблемы.
– Жуть какая-то!
Было заметно, что сообщаемые сведения сильно меняют образ академика Петухова в сознании сторожа Леонида. Ничего удивительного, академики, как правило, люди не только умные, но и сложные.
– Теперь пора поговорить о сахаровском проекте.
– Модест Анатольевич не любил Андрея Дмитриевича, что меня, должен вам заметить, весьма огорчало.
– А вы его любили?
– Идиотская, извините за выражение, постановка вопроса.
– Да?
– Да. В данной ситуации «нелюбви» противоположна не «любовь», а уважение. И вот я Андрея Дмитриевича Сахарова уважаю. Считаю его фигурой выдающейся в новейшей отечественной истории.
– А Модест Анатольевич его не уважал?
– Уважал, но не любил.
– Понятно.
Сторож чуть заметно улыбнулся. Считает, что загнал меня в угол. Господи, да пусть тешится. Эта мелкая словесная победа придаст ему уверенности в себе. Уверенные в себе люди не слишком внимательны.
– Неправильно было бы думать, что Модест Анатольевич прямо так вот сидел за столом и занимался нелюбовью к Сахарову. Речь идет о нескольких колких замечаниях, иронических комментариях в его адрес. Например, однажды Модест Анатольевич сказал, уж не помню в связи с чем, что у нас в стране для того, чтобы стать главным борцом с милитаризмом, нужно сначала изобрести самую разрушительную бомбу.
– Понятно.
– А что касается мыслей Андрея Дмитриевича о будущем СССР, то они, насколько я помню, а помню плоховато, заключались в том, чтобы расчленить Союз на несколько десятков территорий. Таким образом он ликвидировался бы как потенциальная угроза всему человечеству.
– И Модесту Анатольевичу эта идея не нравилась?
Я кивнул, вздохнул и зевнул.
– Да, Леонид, не нравилась. Он любил цитировать эмигрантских философов, Ильина особенно, анализировавших эту проблему. По их мнению выходило, что подобное расчленение СССР чревато таким кровопролитием, перед которым обычная гражданская война покажется детской забавой, потому что это будет гражданская война с применением ядерного оружия. Да, болезнь коммунизма надо искоренять, но по-другому. Грипп не лечится четвертованием.