Я инстинктивно отшатнулся. Куда это я завел наш разговор? Очень боюсь этих бесконечных, бесплоднейших споров о судьбах России.
– Давайте лучше о Модесте Анатольевиче.
Дурак, надо было продолжать в том же духе! Майор человек темный, но увлекающийся. Наверняка брошюрки от общества «Память» почитывает. Мы могли бы с ним часа на два затеряться на просторах родимой истории. Размышляя о том, почему Олег Рязанский не явился на Куликово поле, я нахожусь в большей безопасности, чем когда пытаюсь объяснить, почему я с таким остервенением преследовал переодетого аспиранта.
Но поздно было жалеть о Брусиловском прорыве, о Брестском мире и о пакте Молотова – Риббентропа. Вернемся к нашим барабанам, как сказал бы Ринго Старр.
– Есть много желающих низвести демографическую теорию Модеста Анатольевича до частного случая глобальной теории Льва Гумилева.
Аникеев радостно закивал, услышав знакомое имя. Сейчас, я думаю, не только майоры, но уже и лейтенанты комитета знают, что такое пассионарность, и даже демонстрируют ее по ночам своим женам и подружкам.
– Да, вот еще какую особенность характера Модеста Анатольевича я бы считал необходимым отметить.
Стило майорское замерло.
– Он всегда шел поперек.
– Поперек чего?
– Поперек всего. Не любил устоявшихся, всеми принятых мнений. Бросил как-то такую фразу: «Живы только те города, где сносят памятники!» Нынешняя общественная мораль твердит, что сносить памятники нехорошо, кому бы эти памятники ни были воздвигнуты. Клянут большевиков, смеются над якобинцами. Модест Анатольевич считал, что памятник, не вызывающий желания снести его, – мертв. Город, наполненный такими памятниками, – это музей под открытым небом. В нем и люди становятся эскпонатами. Париж 1789 года был столицей мира, теперь это столица моды, а мода – это искусство обезьян.
Аникеев улыбался, но довольно скептически, даже криво. Видимо, помимо патриотических изданий он почитывает и демократическую прессу. Он еще внутренне стоит за смертную казнь, но вместе с тем не против того, чтобы прошвырнуться по Елисейским полям.
– Что бы еще вам хотелось узнать о Модесте Анатольевиче?
Задумался. Ой как мне становится тревожно, когда он задумывается.
– Вы, насколько я знаю, помогали ему редактировать некий, как это называется, уфологический сборник.
Вот оно!
– Да. И что?
– Ну, хотелось бы узнать, каковы были взгляды академика на эту область науки.
– Вы имеете в виду НЛО, инопланетян и всякое такое?
– Да, всякое такое.
Надо что-то делать. Не будем надеяться, что он случайно набрел на эту тему. Попытаемся свернуть с опасной дорожки, но так, чтобы он не заметил, что мы сворачиваем.