Вопрос не в том, хотят и нужна ли возможность помыться. Это и так очевидно. Вопрос в том — идти или не идти с берсерками. Те именно спрашивали, а не приказывали. Берсерки требовали добровольного решения, доверия, сразу полного и безоговорочного.
Предлагая такое, не имели никаких оснований ожидать согласия. Или имели? Они не сказали, что не причинят девушкам вреда, не давали никаких обещаний. Появились в самый ужасный момент в Адиной жизни, незнакомые, страшные, обладающие силой для всего, что только в их голову взбредет. Спасли. Смертельно напугав при этом, ведь сложно оставаться милым и приветливым, когда сворачиваешь врагу шею.
Ада подняла взгляд с костра на терпеливо ожидающих ответа берсерков. Разноцветные глаза Дениса сразу же поймали в плен ее зеленые. Был ли этот бер таким же, как Матис и Ральф? Самоуверенным, наглым и беспринципным?
Инстинкты подозрительно молчали, разум в замешательстве. А изнуренная потрясениями и страхами интуиция предлагала согласиться и посмотреть, что будет. Просто плыть по течению. Рискнуть. Очень нетипично для Ады. Обычно внутренний голос советовал спрятаться, убежать или стать незаметной. А сейчас внутри возникло ощущение, будто та самая интуиция в предвкушении потирает друг о друга согревшиеся ладони, рысь готова тихонько замурлыкать. Было тепло, благодаря разгоревшемуся костру. Но тепло и снаружи, и внутри Ады. Абсурд.
Время шло, и берсерки все еще ждали. И смотрели на девушек как на равных себе.
— Мы пойдем с вами, — взяла на себя ответственность на принятие решения Ханна. — Только без глупых шуточек, — предостерегающе добавила, покосившись на кучерявого Велислава.
— Да, — тихо произнесла Ада. Относилось ли ее согласие к условию про шуточки, или к первому утверждению Ханны, непонятно.
Денис на это просто кивнул, повернулся спиной и, не оглядываясь, направился в сторону тракта. Борис с Велиславом не спеша последовали за ним. Похоже, никто, кроме девушек, с берсерками идти не собирался. Приглашение ведь было на всех?
Шестерку провожали взглядами, и каждый воспринимал ситуацию по мере своей испорченности. Марья кусала губы и размышляла, не упускает ли свой шанс, оставаясь в повозке? Не дает ли слишком много пространства для выгодных маневров трем конкуренткам? Если бы могла, волчица ходила бы взад-вперед, металась в фургоне из угла в угол. Но места слишком мало, и из-за этого у Марьи никак не получалось сосредоточиться и определиться. А может, в ее нерешительности были виноваты недавние, до сих пор ощущавшиеся на губах поцелуи Эрика.