— А ты, Митька, не совсем уж пропащий, — прошептала молодуха, прижимаясь к нему, — кое-чего умеешь…
— Дима.
— Что?
— Димой, говорю, зови меня. Бесит этот "Митька" уже.
— Ди-мо-чка, — протянула она, как бы пробуя имя на вкус, — сладенько звучит, прям как ты.
— Понравилось?
— Угу.
— Еще придешь?
— А ты что, уже прощаться надумал?
— Нет, конечно, просто…
— Не знаю, Дима. Скоро муж с города вернется, да и тебе недолго тут осталось…
— О чём это ты?
— А, так ты не знаешь же ничего. Питирим с Кузьмой тебя в рекруты сдадут.
— Это, как это?
— Как-как, сдадут и вся недолга!
— Погоди-ка, а если я не хочу? Да и рекрутчину, я слышал, отменили…
— Вот-вот, теперь по жребию призывают.
— Я никакой жребий не тянул.
— А ты тут при чём? Его другой Митька вытянул, а его Питирим отпускать не хочет.
— Какой Митька и при чем тут Питирим?
— Ой, там дело совсем запутанное, да давнее. Батюшка-то наш, в прежние времена женат был, да только прибрал Господь и жену его, и детушек, только то давно было. Так он бобылем и жил, думал даже в монастырь уйти. Совсем было ушел, да случился мор. Тут тетка Лукерья и померла, а Митька — сын ее — сиротой остался. Вот он и взял его к себе, заместо своих. Приход ему он, конечно, не передаст, для того к духовному сословию принадлежать надобно, а Митька — сын крестьянский. Но грамоте он его обучил, да обещал денег на первое обзаведение дать. И вот случился же такой грех, попал на него жребий! А он только женился…
— И что с того, я-то тут, каким боком?
— Ой, Димочка, до чего же ты бестолковый! Ты Митька и он Митька, ты Будищев и он Будищев, у нас в деревне все такие, понял?
— Офигеть! Поп ваш совсем уж берега попутал. Хотя, подожди, видел я этого Митьку, мы же с ним совсем не похожи…
— А кому это интересно, схожи вы или нет? Как в бумагах написано, так и будет. Кабы ты местный был, али ремесло какое дельное знал, может, за тебя бы мир и заступился. А так кому ты нужен? Разве мне, и то на пару ночей…
— Вот, блин!
— Ты чего удумал?
— Ничего, валить надо!
— Ну, так не прямо же сейчас? — Озабочено спросила Дарья и прильнула к нему всем телом.
— Часок погожу, — усмехнулся Дмитрий и, обхватив женщину руками, уложил её на себя.
— Хоть час — да мой!
— Да и куда тебе бежать без пачпорта, — промурлыкала она, едва отдышавшись после приступа страсти. — Крестьянского труда ты не знаешь, ремесла тоже. Тебе одна дорога — в солдаты. Разве только барыньку какую найдешь или купчиху вдовую и будешь ее ублажать. Тогда прокормишься, а так…
— Да, дожил, в альфонсы меня еще не записывали!
— Куда?
— Да ладно, не бери в голову. Я, когда в больнице попа вашего со старостой слушал, так подумал, что они меня хотят в наследники вашего барина записать. Дескать, единственный сын его, и все такое…