— Стыдно говорить, ваше высокоблагородие, но обовшивел я, как не знаю кто. Пока воевал ухитрялся беречься от этой напасти, а в госпитале опрохвостился. Нельзя ли баню устроить, а то чего доброго тиф подхвачу.
— А тиф тут при чем?
— Так его же вши разносят!
— Так, это уже чересчур, милейший. Баня, конечно же, дело хорошее, но в вашем состоянии абсолютно противопоказана. Вот окрепнете, тогда ради бога! А теперь мне пора, дела знаете ли.
Последние слова Гиршовский договорил уже с раздражением в голосе и вышел прочь, оставив Дмитрия наедине с сестрой милосердия.
Девушка тоже хотела выйти, чтобы позвать санитаров, но Будищев остановил ее.
— Геся, вы сшили себе платье?
— Что? — округлила глаза Геся, настолько неуместным показался ей этот вопрос.
— Я спрашиваю, сшили ли вы себе платье из той ткани, что я вам подарил?
— Ах, вот вы про что, — грустно покачала головой барышня. — Нет, мне было совершенно не до того. То есть я начала работу, но известие о гибели Николая совершенно уничтожило меня.
— А вот это напрасно. Вы еще молоды и еще найдете свое счастье.
— Боюсь, вы не понимаете о чем говорите! Родных у меня нет. Община меня не примет. Я осталась совсем одна и мне совершенно некуда идти. Моя жизнь кончена.
— А приезжайте к нам в Рыбинск! Ну, а что? Городок у нас славный, много купцов, а соответственно купчих и купеческих дочек. Наряжаться они любят ничуть не меньше парижанок, так что хорошая модистка или швея не останется без заработка.
— Вы это серьезно?
— Вполне. Или у вас другие планы?
— Нет у меня никаких планов. Аристарх Яковлевич был настолько добр ко мне, что взял в госпиталь совершенно без документов. Но война закончилась, и что делать дальше я не знаю. А чем займетесь вы?
— Тоже не знаю. Крестьянин из меня вряд ли получится, так что попробую заняться чем то другим. Руки-ноги на месте, голова работает, так что не пропаду.
— Мне бы вашу уверенность в себе.
— Хотите, одолжу? У меня ее на пятерых!
— Это уж точно! — улыбнулась Геся. — Ну, хорошо, я подумаю над вашим предложением. Однако сейчас вам нужно возвращаться в палату. Я пойду, позову санитаров.
Отправив странного пациента на место, девушка задумалась. В последнее время она жила больше по инерции, как набравший ход механизм, не чувствуя вкуса к жизни. Многие из окружающих ее людей пытались помочь ей пережить горе, но у них плохо получалось, ибо груз потери был столь велик, что, казалось, вот-вот придавит ее своей тяжестью. Но только этому унтеру иногда удавалось расшевелить ее и почувствовать снова себя живой. И это было тем более удивительным, что она нисколько не обманывалась на счет его душевных качеств. Судя по рассказам Лиховцева, он был циником, легко способным солгать, обмануть или украсть, но вместе с тем, не задумываясь рискнуть жизнью, ради спасения товарища. Конечно же, Алеша в своих рассказах всячески старался сгладить острые углы и приукрасить действительность, но врать он не умел совершенно, так что Геся без труда понимала все, что тот тщетно пытался недосказать.