— Ага, понял, это что же, жрать варить?
— Как бы не так, это нашему брату на погибель придумали, — сплюнул унтер, — как смотр, так морока! Ежели железный, так следи, чтобы навощен, да покрашен и ни приведи господь ржавчины. А коли медный как у тебя, так чисти, чтобы блестел…
— Как у кота яйца?
— Вот-вот, соображаешь.
— А почему фляги нет?
— Для воды-то? А не положено, язви его в душу! Однако ты правильно понимаешь, в поле без воды — смерть. Если найдешь где бутыль или флягу жестяную, тогда, считай, повезло. Только ее сукном обшить надо и лямку приделать.
— Понятно.
— Это хорошо, что ты понятливый, а вот скажи: пишешь ты также бойко, как и читаешь?
— Давно не писал, — осторожно ответил Дмитрий.
— Понятное дело, для всякой работы свой навык нужен. Ладно, потом поглядим, чего ты стоишь.
Договорив, унтер отвернулся и тут же, без малейшего перерыва, обрушился с площадной бранью на очередного замешкавшегося новобранца. Впрочем, вскоре все получили положенное и так же строем отправились назад в казарму. Для хранения имущества солдат предназначалось довольно большое помещение именуемое ротным цейхгаузом. Заведовал им каптенармус — старший унтер-офицер Василий Жуков. Довольно пожилой уже дядька с хитрым прищуром глаз и медалью "За усмирение польского мятежа", не тратя много слов, показал новобранцам, куда сложить вещи, и велел выметаться на построение.
Едва они успели встать в строй, прозвучала команда: — На молитву, шапки долой!
Полковой священник, отец Григорий, проводил службу истово, не делая ни малейших отступлений от канона. Будучи небольшого роста, он, тем не менее, обладал совершенно невообразимым басом. Не выбери он своей стезей духовное служение, ему, вероятно, был бы рад любой оперный театр. Трубный глас его далеко разносился вокруг, а впечатленные им солдаты торопливо крестились и кланялись. Дмитрию, непривыкшему ни к молитвам, ни к церкви, поначалу было трудно. Однако взяв себе за правило: "делай как все", он крестился и кланялся вместе с остальными и не слишком выделялся из общей массы. Но, как оказалось, далеко не все прониклись торжественностью момента. Один из новобранцев, здоровый деревенский парень — Федор Шматов, как видно услышал разговор Будищева с унтером и очень им заинтересовался.
— Митька, — шепотом спросил он, — а отчего ты сказал, будто котелок должон блестеть как у кота яйца? Они же не блестят!
Губы Будищева тронула легкая улыбка, но он ухитрился сохранить невозмутимое выражение лица и так же шепотом ответил:
— Федя, ты видал, что кот делает, когда ему делать нечего?