Агалат улыбнулся.
- Не говори, отец, я не глупый уже. Если и отомщу, то настоящим врагам. Зачем войска ввели в Чечню? В России земли мало? Это наши горы, наши скалы и склоны, зачем они вам?
- Мне не нужны. Я от них не разбогатею, а то, что с меня штаны сдерут из-за войны, уже чувствую. Три месяца зарплату задерживали, а тут вдруг заявляют, что теперь и не знают, когда выплатят! Деньги из пушек выстреливают. Все уйдет в ненасытную Чечню. - Шило стал распаляться. - Если б не подсобное хозяйство, сад, огород, курочки, уточки да барашки ваши, чем бы я семью кормил?
- Ладно, Никита, Чамсо тут ни при чем, мы в гостях, - остановил Гусаров его речи.
- И правда. Русские как соберутся, так спорят, пока морду не набьют друг другу. И ты, Чамсо, обрусел тут немного. Нам всем по отдельности делить нечего. А народ против народа воюет.
- Не народ воюет, а те, кто на этом разбогатеет, - ответил чабан. - По телевизору кто-то говорил, что войну начали те, кто имел доход от чеченской нефти, от вольфрама и другой руды всякой, что в наших горах нашли.
Чамсо посмотрел на часы и неожиданно объявил Гусарову:
- Тебе, урус, ехать надо. Не знаю зачем, но торопись.
Он налил по полной стопке.
- Лежала на земле гадюка серая, сосала тихо шкуру, снятую с овцы. Другая подползла и третья. Суслики, что мимо пробегали, радовались сытости гадюк. Но шкура высохла на солнце, расползлися гады, стали зверьков ловить, глотать. Взмолились суслики, чтоб снова чабан овцу зарезал. В добрый путь!
- Ничего не понял, а хорошо сказал. Первый раз нормального чеченца встретил. Твое здоровье, Чамсо-чабан! - Иван был во хмелю.
Никита повел мотоцикл по степи с эскортом чабанских собак.
До Еврейской Балки доехали с песнями. У белого обелиска Шило остановился.
- В село не повезу. Возможно, вас ищут, и если там будут сыскари, мне придется вас сдать и получать медаль за задержание особо опасных. Спуститесь вниз, чтобы никто не увидел, и ждите, я за машиной и обратно.
Участковый уехал. Гусаров подошел к памятнику.
"В память о евреях Ставрополья, расстрелянных фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны", - прочитал он.
- Ну и местечко выбрали! - чертыхнулся Иван.
- Они всегда устраивали массовые расстрелы в оврагах. На твоей батькивщине - Бабий Яр...
- Да нет, мы выбрали. То кладбище, то яма с дохлятиной, то место расстрела!
Спустились вниз, присели на травянистом местечке, "полечились", занюхав полынью, и растянулись отдохнуть.
- На чьей-то крови лежим... - Гусаров закрыл глаза. - Какой тут крик и стон стоял!..