- Петр Васильевич, я сам ещё не в курсе, что там и как. Перезвоните, ладно?
Сергеев вызвал дежурного.
- Какой отдел выезжал в район Кировского завода?
- Гусаров с СОБРом.
- Как вернутся, сразу ко мне.
Опять звонок. С тем же вопросом. Звонили в основном знакомые руководители служб, которых "подпирала" пенсия.
- Константиныч! За что ты "Дом" зацепил? Тоже мне бандиты! Ты бы лучше чеченцев пощипал, распоясались, понимаешь. "Казанцы", "тамбовцы", "святовские" всякие живут припеваючи, данью обложили весь город...
- Я ещё ничего про ваш "Дом" не знаю. Был сигнал о заложнике, выехали. А что дальше - посмотрим. Звони.
В конце концов попросил зайти сам начальник ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области Виктор Комаров.
- Что это все так переполошились? - недоумевал Сергеев. - Минут через десять, хорошо?
Теряя терпение, он набрал на "мотороле" номер Гусарова.
- Ты где?
- Вхожу в здание, Борис Константинович.
Генерал поспешил из кабинета и направился по коридору к центральной лестнице, где столкнулся с бойцами СОБРа. Они вели восьмерых. Четверо - как с помойки. Один дюжий разукрашен был, как видно, медленно и с интересом. Люди в комбинезонах поставили приведенных лицом к стенке. Последними поднимались Гусаров и Симонов.
- Доброе утро, товарищ генерал!
- Здорово, Андрей Витальевич. Что за люди?
- Вот. - Гусаров нес в руках изъятые документы задержанных.
Сергеев взял одну красную книжечку, на обложке которой золотым тиснением красовалось: "Служба безопасности".
- Во как грозно! "Оказывать содействие...", - генерал развернул удостоверение. - А, да это же Батов! Я с ним служил в свое время... Пойдем к тебе, Андрей.
Начальник направился в триста одиннадцатый кабинет, открыл дверь, поздоровался с людьми и тут же вышел.
При Лаврентии Берии, когда строилось здание, в кабинетах на Литейном такой тесноты не предполагалось. Была возможность принимать посетителей, осведомителей, вести беседы с подозреваемыми, арестованными, свидетелями... Широкие окна и двери, шумоизоляция. Только трудись, оперативник, только думай и пиши, следователь... А сейчас Сергеев с неудовольствием проследил путь, которым можно пройти по кабинету к рабочему месту Гусарова. Помещение походило на склад столов и сейфов. Стол прямо, стол поперек, ещё стол, сейфы друг на друге, опять столы и стулья... У окна - гигантский телевизор. В дальний угол надо идти зигзагами. Гусаров играючи проделывал путь к своему столу, как на слаломе. Его сотрудники сидели друг на друге, когда приходилось ждать звонков или дозваниваться самим. Чаю попить или побыть в тишине, сосредоточиться - мечта! По углам - вещдоки, изъятые ценности. По стенам - картины, как в музее. Привезут из бандитской квартиры - куда девать до оформления и передачи в следствие? Только здесь хранить. Картины и все, что может висеть, - на стену, магнитофоны, телевизоры, ящики с мелкими ценными предметами - друг на друга. Завал! У самого входа громадный могильный крест из черного мрамора. Никифоров, зам Гусарова, изъял при обыске грузовика. Перевозчики крепкими оказались - молчат, с какого кладбища уперли. Надпись сбита. Факт кражи есть, заявления о краже нет. Стоит крест в кабинете, дожидается, когда его кто-то хватится. Покойник осиротел без него, а родственники или не посещают могилу, или обнаружили пропажу и рукой махнули, мол, все равно не найдет милиция. Так и работают опера, приходят поутру и первое, что видят, - кладбищенский крест.