– Да, Август, это было бы замечательно, – кивнула Теа. – Мне надо прийти в себя…
На самом деле Август понимал, какой душевный кризис переживает женщина, и если немного алкоголя и табачного дыма помогут ей с этим справиться, он будет только рад. И ведь он не ханжа, а злой колдун. Так что он сразу же распорядился: маленький графинчик яблочного бренди и новенькая, не обкуренная трубка из вишневого дерева, заботливо набитая виргинским табаком. Все это было доставлено к большой медной ванне, в которую слуги натаскали из кухни горячей воды.
Теа, как доложила Августу Маленькая Клод, действительно залезала в ванну в расстроенных чувствах. Плакала, ругалась по-французски и, кажется, по-немецки, курила, пила кальвадос. И снова ругалась, но уже на каком-то другом, совсем незнакомом служанке языке. В себя она приходила часа полтора. Сначала сидя в ванне, куда слуги трижды добавляли горячей воды. Затем у себя в спальне, стоя у открытого окна. А после и вовсе улеглась на постель и заснула, проспав обед и проснувшись лишь к позднему ужину.
За столом сидела хмурая. Разговаривала через силу. Аппетита тоже, как видно, не было. Попробовала то да се и остановилась на простой медовой коврижке. Зато вина выпила много – три бокала, даже не вспомнив о родниковой воде, специально для нее приготовленной на столе в хрустальном кувшине. Так что разговора не получилось, но назидания о вреде чрезмерности в употреблении крепких напитков Август оставил при себе. Сам не без греха. Вон как напился в вечер Великого колдовства.
«Да, на трезвую голову я бы вряд ли решился, – честно признал он. – Но что сделано, то сделано, и, может быть, это даже хорошо, что я тогда был пьян…»
Вилла Аури, день седьмой
Увидеть чужое колдовство трудно, хотя и возможно. Легче просто почувствовать, но это если вы развили свою восприимчивость к определенным составляющим гоэтии. И, разумеется, надо знать, на что «смотреть». Август был хорош на дистанциях до трехсот метров. Умел увидеть, как оживает заклятие или работает инсталляция. Иногда видел магические потоки «чужими глазами», но только тогда, когда сильное возмущение начинало влиять на кортеж[18]. Магическая эманация изменяла свою интенсивность и цвет… В общем, это легче было пережить, чем объяснить словами. Однако Теа на такой уровень силы не выходила, и Август мог только гадать, что и как она делала. А делала она крайне странные вещи. Например, неосознанно внушала слугам то, к чему интуитивно стремилась, как произошло с той же Клод, которая разом забыла, что Теа не всегда умела говорить по-французски. Но чаще у Теа получалось совсем не то, на что она рассчитывала. Как, например, тогда, когда место того, чтобы зажечь магическим посылом свечу, она превращала в угольную пыль дрова, сложенные в камине.