Ее звали Серчэ-ханум. Именно она, грациозная, элегантная, гордая, заставила его сердце не поддаваться повиновению дяди. Глаза Вергюльаги (опять-таки по велению сердца) то и дело устремляли свой взор в сторону Серчэ-ханум.
Именно ее образ сотворил то, что сотворяет весна чувств с каждым, кто влюбляется во время выпускных экзаменов. Серчэ-ханум неотступно появлялась в сновидениях Вергюльаги, ею он грезил и наяву.
Вергюльага решил в свободное время, после занятий, сообщить о своем чувстве Серчэ-ханум и потребовать взаимности.
Конечно, он скажет ей о своих переживаниях, что сердце заставляет его сойти с колеи, что он теряет сон и так далее.
Вергюльага как-то вечерком нагнал девушку, прочистил горло, раскрыл рот… И увидел совершенно явственно свою нареченную… И еще более явственней своего младшего дядю.
Сердце дало осечку, ибо и оно подневольно, и вместо пылких слов Серчэ-ханум за своей спиной услышала хрипловатое:
— Ра-а-а… раз-решите ва-а-ас проводить.
Серчэ испугалась, вздрогнула (что очень влияет на ответные чувства) и, окинув взглядом чудесных глаз долговязого одноклассника, презрительно протянула:
— Да он с ума сошел!
Нет, она не сказала — ты с ума сошел. Или — вы с ума сошли. Именно — он с ума сошел. О, девушки, притом грациозные, элегантные, гордые, умеют уничтожать противника одним взглядом и одной фразой.
Вергюльага оторопел, два раза моргнул глазами и, верный себе, поставил Серчэ-ханум ультиматум, вроде того — хочу быть старостой… Но сказался возраст, Вергюльага со временем поглупел.
— Прошу вас, — сказал он, — больше не сниться мне, так как у меня есть невеста. Если узнает мой дядя, получится большая неприятность.
Серчэ-ханум сперва не поняла, она еще раз окинула более изумленным взглядом Вергюльагу, его длинную тень, отбрасываемую уличным фонарем, и хотела сказать что-то более ошарашивающее. Но они приблизились к фонарю, тень долговязого укоротилась, и гордая красавица изменила решение. Серчэ уставилась на Вергюльагу, затем, вскинув голову, рассмеялась.
— Буду сниться! — вырвалось у нее.
Вергюльага всполошился и потерял самоуверенность.
— Ради самого аллаха, не снись!
— Клянусь аллахом, буду сниться!
— Поверь, если дядюшка узнает, я погиб.
— Хоть умри, буду сниться.
Вергюльага молил. Серчэ-ханум не внимала.
Было бы полгоря, если бы испытание у фонаря кончилось категорическим капризом Серчэ-ханум.
Не успел на другой день Вергюльага войти в класс, как одна девушка громко произнесла:
— Буду сниться!
Класс взорвался. Вергюльага сел за свою парту в дальнем углу. Вошел учитель. Начался урок. Вдруг другая девушка, обернувшись, подмигнула Вергюльаге и четко произнесла: