Поскольку я больше не вхожу в правительство, я не так хорошо информирован о происходящем и мне трудно выносить полноценные суждения. Поэтому я соглашаюсь с большинством решений, принимаемых министрами. Я редко выражаю противоположное мнение, по крайней мере гораздо реже, чем когда я входил в правительство и присутствовал на всех заседаниях кабинета, что позволяло мне видеть картину целиком и отстаивать свою точку зрения.
Иногда, когда я категорически с чем-то не согласен, я доношу свою точку зрения до премьер-министра. Например, так было в том случае, когда правительство обсуждало вопрос о возвращении программ на диалектах китайского языка на бесплатных государственных телеканалах. Они рассуждали следующим образом: «Поскольку мандаринский язык уже надежно устоялся в нашем обществе, давайте транслировать программы на других диалектах китайского, чтобы доставить удовольствие пожилому населению». Я решительно этому воспротивился, поскольку в мою бытность премьер-министром мне стоило огромных трудов побудить людей отказаться от диалектов и перейти на мандаринский язык. Так зачем же теперь возвращаться в прошлое? Мне пришлось бороться с целым поколением китайцев, которые яростно протестовали против отмены своих любимых телепрограмм на государственных телеканалах. На канале Rediffusion работал великолепный телеведущий Ли Дай Сор, но нам пришлось закрыть его шоу. Зачем заражать следующее поколение сингапурцев кантонским или хок-кьеном? Если вы вернете эти телепрограммы, старшее поколение начнет говорить на диалектах со своими детьми и внуками. Так мы медленно, но верно, вернемся к прошлым проблемам.
В каждой стране должен быть один общий язык, который понимают все ее жители. Сингапуру британцы оставили в наследство четырехязычное общество, и его интеграция была непростым делом. У нас было много китайских школ, где обучалось большинство сингапурских китайцев. Они очень гордились своим языком, особенно после того как в 1949 г. в Китае было создано новое коммунистическое государство. Мне пришлось бороться сразу на многих фронтах, чтобы перевести обучение во всех школах на английский, а родной язык преподавать как второй. Китайские шовинисты сражались против этого не на жизнь, а на смерть. Китайские газетчики подливали масла в огонь, чтобы не терять свои тиражи. Поскольку в то время я не обладал достаточным влиянием среди китайской общины, мой пресс-секретарь Ли Вей Чень, китаец по происхождению, держал китайскую прессу, китайские школы и Наньянский университет под жестким контролем, чтобы предотвратить или хотя бы свести к минимуму демонстрации, забастовки и саботаж.