* * *
— Ужасно выглядишь, — откровенно сообщила я, застав Роланда в его кабинете за изучением какого-то документа. Для меня впервые его прическа была растрепана, рукава рубашки небрежно расстегнуты и под его серыми глазами красовались тени.
— Кто бы говорил, — оторвав взгляд от бумаг, отозвался Олдридж, начав тщательно изучать меня с ног до головы (в данный момент я походила на беленький помпончик, который раз двадцать уронили на землю, предварительно пнув к небесам).
— Эми задержалась в клубе, и мне пришлось сидеть с Джессикой до утра. А что с твоим состоянием? — поинтересовалась я, поставив сумку рядом с креслом, в которое пять секунд назад бухнулась.
— Она проснулась в два часа ночи с диким воплем. Ей приснилось, будто её медведя сожрал крокодил.
— Крокодил?
— Если слово «коколодил» можно считать крокодилом, тогда да — это был крокодил. Мне пришлось битый час успокаивать её, гладя несчастного медведя по лапе и обещая защитить его в случае нападения экзотического животного, после чего она категорически отказалась спать одна, и всю оставшуюся ночь я боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не придавить её своим телом… Мало того, она проснулась в семь утра и отказалась засыпать.
— Она протестовала?
— В том-то и дело, что нет. Я проснулся от того, что меня хлопали медведем по щеке. Таким образом она оповестила меня о том, что проснулась и что «телпеливо подоздет пока я тоза не захотю плоснуца». Кажется, я стал героем какого-то кошмара, в котором злой медведь не дает мне нормально выспаться, — нахмурил брови Роланд.
— Чай из мяты с пустырником? — вяло улыбнулась я, наблюдая за тем, как он наливает мне чашку.
— Немного помогает.
— И где она сейчас? — продолжала устало улыбаться я.
— Погода плохая, так что после завтрака оставил её в гостиной смотреть какой-то бред в виде современных мультфильмов.
— Ты должен быть более ответственным и не позволять ей смотреть всякий бред. Я где-то слышала, что в этом возрасте дети подобны губкам — впитывают всё, что видят вокруг себя.
— Ну уж нет, уже твоя очередь…
— А вот и нет. До моей смены осталось еще ровно три минуты, — потягивая чай, вяло выдохнула я, мечтая о паре часов сна, которые в ближайшем будущем мне не светили. — Погоди, ты оставил её в гостиной совершенно одну? — наконец поняла я.
— Что тут такого?
— Двухлетний ребенок не может быть наедине с собой. Давно она там?
— С половины восьмого.
— То есть полтора часа?!
Через минуту мы стояли напротив гостиной и наблюдали за тем, как Софи, стоя коленями на пуфике, аккуратно раскладывает на стеклянном журнальном столе глянцевые журналы — от самого большого к самому маленькому.