– Мы разбудим его, потому что есть риск, что мы этого больше никогда не сможем сделать, – возразил Каллум. – Ни в настоящем, ни в будущем.
– Минимальный риск, – заметила Женева. – Скорее даже, иллюзия риска на самом деле.
– Тем не менее этого достаточно, – твердо заявил Каллум.
Доводы Каллума, очевидно, убедили Маттиаса, и он пошел помогать спускать на воду шлюпку.
На острове не было ни пляжей, ни чего-то, хоть отдаленно напоминающего причал, поэтому они вынуждены были просто грести к скалистому берегу.
На своем корабле они держали минимальную команду – капитана и одного палубного матроса; обоим им выплачивали небольшую надбавку к жалованью за то, чтобы они закрывали глаза на разные необычные вещи и не задавали никаких вопросов. Эти люди помогли им похитить мать Мишеля Мальво без лишних вопросов, будто речь шла о доставке на борт запаса провианта, который они закупали в каждом порту.
Их короткая вылазка к гробнице проходила очень тихо. Весла аккуратно, без всплесков погружались в спокойные морские воды. И их ботинки лишь слегка шаркали по камням, когда они, стараясь сохранять равновесие, шли по скалам.
Маттиас, этот терпеливый великан, вскарабкался на высшую точку острова и сам убрал три валуна, заслонявшие пещеру от проникновения в нее солнечного света. Затем он спустился по ближайшей скале к ним, и они уже втроем откатили в сторону большие камни, которыми был завален боковой вход в пещеру.
Когда они вошли в центральный зал, солнце уже заливало останки их создателя своим светом.
Начался процесс регенерации.
По голове их повелителя там, где всего несколько секунд назад была лишь иссохшая кожа, поползли вверх волосы, быстро превращаясь в великолепную, похожую на львиную, гриву. На черепе стали проступать черты человеческого лица, и скоро это было уже что-то среднее между скелетом и живым человеком.
Гробница, в которой он спал, была пуста, каковой они оставили ее сто лет тому назад. Она находилась выше точки максимального прилива, так что только в самом низу каменных стен можно был разглядеть легкий налет морских водорослей. Все, чем он обладал на земле, он передал им, своим детям. Своим последним «фрагментам». Но теперь Женева увидела эту безжизненную пещеру словно другими глазами. Это был храм, памятник его отчаянию и всему тому, что он потерял.
Тысячелетиями он пытался открыть секретную формулу чистого эликсира. И все попытки закончились неудачей. В результате каждые двести лет он был вынужден горевать по очередному поколению своих детей. Он говорил, что эти бесконечные потери сломили его бессмертный дух. Он описывал это как пытки, учиняемые над ним самими богами. Чтобы он постоянно страдал оттого, что, имея возможность продлить жизнь своим детям, мог это сделать лишь на безжалостно короткий период по сравнению с вечностью.