Он прижался лбом к холодному стеклу, посмотрел на пасмурную улицу, где все текло и слякоть чавкала под ногами. За его спиной пробегали по коридору замученные сессией студенты, кто-то гулко выкликал друга по фамилии, кто-то костерил преподавателя. Девчонки смеялись серебристым смехом. Сколько на свете замечательных девушек, хоть здесь, в Плешке, хоть в его родном инязе, — одна другой лучше. Сколько их строит ему глазки, высокому узколицему красавцу с такой широкой улыбкой и таким романтическим увлечением — параплан, небо и то, что немного выше… Он пытался заводить с ними романы, но все отношения скользили по поверхности сердца, не задевая. Само сердце было закрыто на сто замков. В нем много лет безраздельно царствовала жестокая и своенравная, нежная и прекрасная королева. Она давно не удостаивала своим визитом самого рыцаря, но оставлять замок его сердца не собиралась.
Ирочка Венецианова была поздним ребенком супругов, не особенно счастливых в браке. Долгие годы ее родители жили вместе по инерции и по свойственной обоим душевной лени, мешавшей начать жизнь сначала и постараться найти свое счастье. А потом появилась Ириша, их свет в окошке, без которого они себя уже не мыслили.
Воспитывали ее в старомодной строгости. Сколько Ира помнила маму и папу, они всегда чего-то боялись. И того, что с ней случится страшное, и того, что она сама что-то сделает не так: будет плохо учиться, попадет в нехорошую компанию и так далее.
Иру никогда не хвалили, ее школьные успехи воспринимали как должное, а неудачи вызывали дружное огорчение домашних. Кроме того, родители считали, что девочке ни в коем случае нельзя говорить, что она красивая, симпатичная, хорошенькая. «А то зазнается, будет воображать, рано гулять начнет», — предупреждал папа, который сам до своей поздней женитьбы нагулялся от души. Это от него Ира унаследовала огромные голубые глаза, капризный ротик и светлые кудри. А от мамы — белую кожу и тонкий овал лица. Соседи и знакомые только ахали над белокурым ангелочком, а папа сердито шипел на них.
В переходный возраст Ира вошла, считая себя серенькой дурнушкой. Она действительно не пользовалась популярностью среди мальчиков, тушуясь на фоне более раскованных и уверенных в себе ровесниц, хотя была в сто раз привлекательнее. Природа не могла простить такого пренебрежения к своим дарам: в тринадцать лет прелестную девочку обсыпало розовыми юношескими прыщами, которые она тщетно мазала, протирала и запудривала всеми доступными средствами. Не для того, чтобы вернуть красоту, о которой она и не подозревала, а чтобы не выглядеть полной уродиной, на которую и смотреть-то противно.