Однако у молодой журналистки, видимо, стояла серьезная прививка от конфликтных ситуаций, потому что она моментально искренне и с чувством извинилась и уже смотрела на Миллер сияющими честными глазами, ожидая ответа на свой последний вопрос.
– Что вы подразумеваете под конкретными действиями? Это газета, – не сдавалась Миллер. – Поясните, что конкретно вы хотите узнать, я не могу говорить за всю Одессу.
– Это еще и профсоюз, не только газета. Я имею в виду, какую именно помощь предлагает газета работникам? Что они советуют, кроме ругани администрации? Если врач ставит нам диагноз насморк и лечит от насморка, а у пациента перелом, такого врача могут и посадить. Почему же газета может писать все, что угодно, и ничего полезного для работников завода?
Этот вопрос девушка зачитала прямо с экрана, потому что у нее банально не было времени, чтобы что-то запомнить. Видимо, наконец, Миллер смекнула, в чем дело. Она гневно сверкнула глазами на телефон девушки и непроизвольно поджала губы: Примадонна злилась.
– Почитайте газету, прежде чем говорить «ничего полезного»! – проговорила Ада Львовна.
– Я вас и прошу об этом. Хотя бы пару примеров! – настаивала девушка. – Газета выложена в интернете, мы можем посмотреть вместе, вы ведь филолог, помогите нам разобраться.
– Я не намерена разговаривать в таком тоне, – вздохнула Миллер.
– Я с вами нормально разговариваю. Это вы отказываетесь отвечать, – немного более настойчиво, чем, возможно, следовало, проговорила девушка. Впрочем, понять ее можно: как только Миллер догадалась, что вопросы девушке присылают со стороны, она стала откровенно саботировать.
– Хамство! – сказала Ада Львовна, и аудитория шоу неодобрительно загудела.
– С чьей же стороны? – воскликнула девушка, но ведущий, сообразивший, что перебранку, потерявшую уже всякий допустимый вид, пора прекращать, просил передать микрофон следующему человеку и сам что-то комментировал. Расслышать его, впрочем, было сложно, так как журналистка не спешила возвращать микрофон, а люди вокруг нее тоже старались крикнуть собственные замечания. Шоу превращалось в свалку.
– Все ясно, – почти шепотом проговорила Миллер, подобрала длинный красный подол и, легко спрыгнув с высокого стула, пошла в сторону выхода со сцены.
Моментально запустили рекламный ролик, а к профессору филологии подбежала работница студии.
– Ада Львовна, куда вы? – закудахтала девушка, пытаясь развернуть гостью. – Сейчас две минуты реклама и еще четыре минуты эфир.
Миллер что-то ответила, не поворачивая головы, но микрофон ее уже на всякий случай отключили.