Весной, в апреле, он пошел в институт, дождался большой перемены после второй пары, вошёл в аудиторию, где читали лекции по физике, подошёл к доске, взял мел и изукрасил доску неровными рядами формул. Потом сел на первый ряд и дождался начала пары.
— Почему не вытерта доска? — поинтересовался вошедший преподаватель.
По аудитории пронесся легкий шум и дежурный пошёл мочить тряпку. Когда он возвращался, то увидел как студенты выходят из аудитории. Ему отдали его вещи.
— Что случилось?
— Да препод посмотрел на доску, обомлел, повернулся и спрашивает: «Кто это написал?» Встаёт с первой парты тот пацан, что сидел, помнишь, незнакомый? И говорит: «Я. А что, что-нибудь неправильно?» Препода аж передернуло и он попросил всех выйти из аудитории. Так что пошли, физики сегодня не будет.
Студенты покидали аудиторию, а преподаватель молча смотрел на Сашу.
— Видите ли, профессор, — сказал Саша, когда они остались наедине, — я очень хочу учить. Но у меня нет ученой степени и никакой возможности поступить в институт работать. Это, — он кивнул на покрытую формулами доску, — моя последняя надежда. Вы мне поможете?
Через пять минут в аудитории началось внеочередное заседание кафедры физики. Решили, что того, что написано на доске, достаточно минимум для трёх докторских диссертаций. И если Саша сможет за лето написать диссер, то осенью он начинает преподавать. Когда же Саша заявил, что работать он согласен на пол ставки или вообще за зарплату лаборанта, присутствующие заявили, что он сумасшедший. Саша ответил, что то, что написано на доске не может быть темой диссера, потому что против был еще первый автор всего этого и Саша полностью с ним согласен, что люди до этого еще не доросли. И предложил всем забыть то, что они видели на доске.
Но он пообещал написать за лето диссер на другую тему.
Согласились и с таким вариантом, и Саша пошёл домой. Не писать диссер, нет. У него было много других забот, диссер займёт не больше пары недель. А нацарапать на доске единую теорию поля — это так, для затравки.
Оставшиеся на заседании кафедры решили, что Саша — сумасшедший альтруист. Но если он не будет работать в этом институте — тогда можно распускать и всю кафедру физики. Потому что он один стоит их всех. А после беседы с ним всем стало ясно, что преподавать он может ничуть не хуже любого из них.
В июле он принёс на кафедру диссертацию. Случайно присутствовавший в институте заведующий кафедрой взглянул на тему, вспомнил уговор и попросил зайти через неделю. На всякий случай они обменялись визитками.