- Мне очень жаль, что ты так расстроена. Ты можешь накричать на меня, если это поможет, - говорит Лаина.
Конечно, я не собираюсь кричать на нее. Но, очевидно, что я также не могу сказать ей о визите Джарода в этот день. Если она когда-нибудь перестанет быть такой невеждой и поймет, что он влюблен в нее, я потеряю всякую надежду на шанс быть с ним.
Сглотнув, я сажусь, скрещивая ноги и прислонившись к спинке кровати.
- Тебе должно быть стыдно. Потому что такая студентка-отличница, как ты, была бы достаточно умна, чтобы понять, что «Орео» нельзя слопать без необходимого стакана молока, - хмурюсь и смотрю на мои пустые руки, как будто ожидая, что молоко волшебным образом появится.
- Упс! - Лаина вскакивает, хихикает, и убегает из комнаты.
Я чувствую легкий укол чувства вины, манипулируя ее навязчивым желанием радовать людей, но иногда неврозы Лаины только на руку. А сейчас мне очень нужно несколько минут, чтобы спланировать мой следующий шаг. Советы Томаса Джефферсона о том, что нужно оставаться спокойным и хладнокровным идеально подходят практически в любой ситуации, но иногда жизнь требует тщательно выстроенной драматургии. И если я собираюсь необоснованно показать Джароду, что он охотится не на ту сестру, это, безусловно, один из тех случаев.
Лаина возвращается спустя несколько минут и протягивает мне высокий стакан холодного молока. Я аккуратно разделяю «Орео» и облизываю кремовую начинку, прежде чем мокнуть печенье в молоко.
- Ладно, теперь скажи мне, что тебя беспокоит? - спрашивает Лаина.
Я моргаю, чтобы убрать пару своевременных слез.
- Ничего. Я в порядке. На самом деле, - я разделяю еще одну печеньку.
- Давай, ты можешь мне сказать.
Я глубоко, прерывисто вздыхаю и ставлю стакан и уничтоженное печенье на тумбочку. Потом, пожимаю плечами и ковыряю воображаемые катышки на моем одеяле.
Лаина обнимает меня рукой и тянет в защитные объятия старшей сестры.
- Поговори со мной. Может быть, я смогу помочь.
Я качаю головой и отстраняюсь.
- Я просто так устала быть под домашним арестом. Почему они не могли посмотреть сквозь пальцы на глупую, маленькую двойку. У меня до сих пор четыре в среднем, и кого вообще волнует биология? - хмурюсь и смотрю на нее сквозь опущенные ресницы. - Каково это, быть любимым ребенком?
Лаина нервно смеется.
- Мама и папа также строги со мной, как и с тобой. Ко мне даже сильнее, с тех пор как я стала старшей сестрой.
Я фыркнула.
- Да неужели? Значит, мама не ходила штурмовать офис мистера Детвейлера, чтобы потребовать правосудия, когда тебе поставили двойку в прошлом году? Потому что я не припомню, чтобы тебя сажали под домашний арест на весь семестр.