– Что за аферу вы затеяли? Я, как вы заметили, величайший логик, не верю в такие безвозмездные подарки, – недовольно фыркнул граф Соколовский.
– Не стоит волноваться, граф. Этих денег вы никогда не получите. Ваш индивидуальный договор составлен так, что деньги вы не можете снять без моего разрешения и потери девяноста девяти процентов вклада, – успокаивающе предупредил фабрикант.
– Ах! Теперь всё выглядит логично. Я согласен.
– Завтра вам нужно подписать необходимые документы в моём кабинете. Долговую расписку вашего отца я отдам вам после открытия фабрики.
– Теперь мне всё понятно. Если наш разговор окончен, позволите оставить вас?
Граф уже собирался покинуть библиотеку, как хозяин дома остановил его и попросил сесть за столик. Александр Константинович почувствовал в голосе фабриканта тревогу и удовлетворил его просьбу.
– Александр Константинович, – Барсуков заметно понизил голос и посмотрел прямо в карие зрачки своенравного гостя. – Я думаю, меня хотят убить.
Некоторое время граф внимательно изучал лицо Барсукова. Оно выглядело озабоченным и немного испуганным. Вместе с тем, ощущалась какая-то фальшь, что-то неуловимое и загадочное сквозило в барсуковских глазах.
– С чего вы взяли?
– Наследство. Я оставляю после себя огромное наследство, Александр Константинович. Моё здоровье уже не такое, как прежде, и больше года я пытаюсь понять, кто сможет заменить меня. Мой сын – директор двух прядильных фабрик, у него огромный опыт. Однако, он слишком мягок, слишком воспитан, таких неженок в жестоком мире финансов сминают в одно мгновенье. Он отлично разбирается в делах, хороший тактик, но не стратег. Без необходимой доли жёсткости Миша не сможет увеличить рынка. А вот моя дочь обладает отличной деловой хваткой. Такой, что я могу быть спокойным за дальнейшие расширения фирмы. Но тогда фирма превратится из «Барсуковых» в «Хитрова», а этого я не могу представить в страшном сне.
– И вы думаете, из-за этих мыслей вас убьют?
– Многие знают, что я думаю о наследстве. За полгода я несколько раз переделывал завещание. Они боятся, что будут лишены основного капитала. И мой старший внук меня беспокоит. Он, кажется, вовсе не намерен заниматься текстильным производством.
– Речь идёт о Павле?
– О нём. Он предпочитает предпринимательству адвокатуру. И он – единственный ребёнок у Михаила. Поэтому, если я решу оставить компанию сыну, то её, вполне возможно, будет ждать крах.
– Вы хотите, чтобы я помог вам выбрать наследника, или, наконец-то, назовёте имя предполагаемого убийцы?
– Я не знаю, – сокрушённо покачал головой фабрикант. – Не знаю. Но я чувствую в доме какую-то напряжённость. Хорошо, что людей в доме теперь стало больше. Это дурное предчувствие хоть немного ослабло.