В четверть шестого леди отправились в свои покои переодеваться к ужину; чуть позже за ними последовали джентльмены. Когда Люсинда стояла перед зеркалом в своей спальне, в дверь постучали, и вошел Джастин. Он был в сорочке и бриджах, которые подчеркивали узкие бедра и открывали лодыжки. У Люсинды участилось дыхание – герцог показался ей отчаянно привлекательным в этом наряде. Внизу живота сделалось горячо – она смутно осознала, что испытывает физическое влечение к мужу. Ей захотелось остаться с ним наедине, таять в его объятиях, отвечать на поцелуи, и она испытала острое разочарование, когда Джастин остановил поспешившую к выходу служанку:
– Нет-нет, продолжайте выполнять свои обязанности, Элис. Я всего лишь принес герцогине скромный подарок. – Он положил на туалетный столик маленькую шкатулку. – Ты замечательная хозяйка, дорогая. Если так пойдет и дальше, у нас не будет отбоя от гостей.
– Завтра почти все разъедутся, Джастин.
– Я знаю, но мои кузены останутся еще на пару дней. – Он улыбнулся. – А самые близкие друзья уже сами себя пригласили в следующем месяце на охоту в моих угодьях.
Люсинда открыла шкатулку. Внутри на бархате лежала подвеска: прекрасная жемчужина на тонкой золотой цепочке.
– Это чудесно, Джастин! Спасибо.
– Я подумал, что все твои усилия стоят награды. – Он наклонился, поцеловал ее в щеку и шепнул на ухо: – Сегодня ночью я приду к тебе в спальню.
Люсинда молча кивнула. Когда герцог вышел из будуара, она посмотрела на служанку:
– Элис, у нас все готово?
– Да, миледи. Я попросила Дженкинса помочь. Мы с ним в добрых отношениях, и он очень уважает вас. Я ему сказала, вы взяли к себе сиротку, дочку покойной родственницы, и вам нужно ее пристроить где потише, потому что бедняжка расхворалась.
– А ему не показалось странным, что я попросила привести в порядок помещения в мансарде, а не детскую комнату?
– Если и показалось, он не подал виду.
– Только не думай, пожалуйста, что я хочу обмануть мужа, Элис. Просто я боюсь, что, если открыть ему правду, он рассердится и отошлет малышку прочь…
– По-моему, это ужасно, что вам приходится прятать ото всех родную доченьку, миледи, – вздохнула Элис. – Вот моя кузина тоже родила ребеночка без мужа, так с ней теперь все обращаются хуже, чем с воровкой. А я считаю, вам нечего стыдиться, миледи. Ну почему люди просто не могут принять девочку, чтобы вы с ней были счастливы?
– Так уж устроен мир, Элис. Незаконнорожденный ребенок – клеймо позора. Я не имею права требовать от мужа, чтобы он принял мою дочь. Но если мне удастся убедить всех, что она – дочь моей покойной кузины, тогда, возможно, герцог разрешит оставить ее здесь, в поместье, и уже не нужно будет ни от кого скрываться.