– Конечно, ваша светлость. Я не видела, куда пошла герцогиня, но полагаю, она сейчас в восточном крыле, в детской.
– В детской? – удивился Джастин.
Интересно, что Люсинде там понадобилось? Ведь они не спят вместе, и едва ли она строит планы по поводу рождения наследника рода Эйвонли… Да и любые приготовления в детской комнате всегда лучше откладывать до родов. Сам он для себя решил, что и не подумает делать ремонт на детском этаже до тех пор, пока жена не скажет ему, что ждет их первого ребенка. Причиной тому послужили трагедии в его семье.
Джастин знал, что у него когда-то был младший братик, – он умер от лихорадки в возрасте трех лет. После этого у матери год за годом случались выкидыши, и, в конце концов, герцогская чета Эйвонли смирилась с тем, что Джастин останется их единственным ребенком. Быть может, именно поэтому в общении с ним мать проявляла некоторое равнодушие? Наверное, она, потеряв столько детей, боялась всей душой полюбить сына, которого судьба тоже могла у нее отнять в любой момент.
Герцог задумчиво дошел до лестницы восточного крыла и поднялся на второй этаж, предназначенный для детей. Здесь размещали самых маленьких гостей из благородных семейств, приглашавшихся в Эйвонли на праздники и званые вечера, вместе с наставниками и гувернантками. Сейчас в замке гостей не было, тем не менее Джастину вдруг показалось, что до него донесся смех ребенка. Замерев на верхних ступеньках, он прислушался. Вчера ему почудился плач в библиотеке, теперь какой-то малыш смеется… Но откуда в доме взяться малышу?
Джастин нахмурился и тихо приблизился к неплотно закрытой двери детской комнаты. Сомнений не осталось – за дверью звонко хохотал ребенок, наверное, девочка. Потом стали слышны другие голоса – женские, и один из них принадлежал… Люсинде.
Распахнув дверь, герцог застыл на пороге. В комнате шла веселая игра в жмурки на четверых. В ней участвовали служанка Люсинды, девочка лет четырех, незнакомая девушка-подросток и его жена. Люсинда с завязанными глазами как раз поймала малышку – подхватила ее, закружила по комнате, потом поставила на пол и сняла повязку, заливисто смеясь. А в следующее мгновение она увидела мужа.
Люсинда смертельно побледнела. Джастина потрясло выражение ее лица – смесь отчаяния, вины и раскаяния. Затем он посмотрел на девочку – и все понял. Сходство было поразительное. Даже если бы жена не рассказала ему, что в юности ее изнасиловали, одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы догадаться, чья это дочь.
Гнев тотчас полыхнул огнем, однако герцог, невероятным усилием воли взяв себя в руки, молча поклонился супруге, развернулся и зашагал к лестнице.