– Ну что ж, вы всё слышали, – улыбнулся глазом Какаши. – А теперь, Саске, нам с тобой надо отойти, это не займёт много времени.
– Зачем? – нахмурился Учиха.
– Мы просто, – Какаши наклонился прямо к уху Саске и положил руку на место, где располагалась проклятая печать, – закроем эту печать, – Саске вздрогнул, но кивнул. – Отлично. Наруто, позаботься о Сакуре, мы с Саске догоним вас в медицинском крыле, ты же сейчас там?
Я кивнул и создал теневого клона, чтобы он проводил Сакуру в больничное крыло, а сам, улыбнувшись подходящей куноичи, развеялся.
***
Вынырнув из воспоминаний, я улыбнулся. От плохого настроения не осталось и следа. Забавно получилось, значит, где-то здесь носится Ли, что ж, хорошо, по крайней мере, одной проблемой меньше. Не то чтобы я испытывал к нему особую симпатию, но он всё же свой, и хорошо, что он выжил. Хм… Скоро здесь будет Сакура, а потом и Какаши с Саске, пожалуй, следует прогуляться до палаты Нейджи, пока есть время. Улыбнувшись спящей Хинате и слегка поправив сбившийся на лицо локон, я встал со стула. Аккуратно выйдя за дверь, кивнул клону на палату, а сам пошёл на маячок эмоций несчастного Хьюги. Нужная палата нашлась быстро, благо Нейджи, в отличие от Хинаты, не спал, что позволяло легко отследить его эмоции.
– Привет, Нейджи. Всё ещё считаешь, что судьба – это нечто неизбежное? – спокойно спросил я у лежащего парня, войдя в палату.
– Ты?
– Да, я.
– Это судьба младшей ветви – быть слабее старшей. Я был слишком самонадеян. Оковы судьбы, опутавшие младшую ветвь, нельзя преодолеть, – говорит-то он уверенно, вот только во всей его позе и голосе сквозит, что он пытается убедить в своих словах самого себя.
– Да ты что? – в фирменной высокомерной манере Саске произнёс я. – Тяжёлая у тебя судьба, я погляжу. А хочешь, я расскажу тебе одну историю? – Нейджи демонстративно отвернулся, что я решил истолковать как знак согласия. – С чего бы начать? Хм… Ну, пожалуй, начну с того, что когда Девятихвостый Лис напал на Коноху, Четвёртый Хокаге, чтобы спасти деревню, был вынужден запечатать демона в новорождённом ребенке. С той поры судьба этого ребёнка была предрешена. Джинчурики Конохи. Или, как считали простые жители, новое воплощение Кьюби. Они боялись и ненавидели его. Не став рассказывать мальчику о его сущности, чтобы он не узнал своей силы, они побоялись убивать его, потому что тогда лишились бы оружия. В результате он рос, ненавидимый и презираемый всеми, кто его окружал. Простой ребёнок, желающий того же, что и все обычные дети, никогда не знал материнской любви и ласки, не знал он также и отцовской защиты, когда другие дети избивали его, собравшись в ватагу. Будучи идеалистом, он считал, что сможет повернуть мир к лучшему и обратить ненависть и презрение к себе хотя бы в элементарное уважение. Но на все попытки видел, в лучшем случае, безразличные взгляды. Но однажды мир перевернулся. Один предатель, которому уже нечего было терять, рассказал ребёнку, что в нём запечатан Лис. И вот тогда, исследовав печать, сдерживающую Кьюби, и поговорив с Лисом, ребёнок многое понял. Он понял, что дело не в нём, а в людях вокруг него. Людях, которые видели в нём только оружие, слишком опасное, чтобы его по-настоящему учить или открывать ему правду. А знаешь, что самое весёлое в этой истории? – Нейджи уже не отворачивался, он смотрел на меня широко открытыми, потрясёнными глазами и очень внимательно слушал. – Самое весёлое, что Четвёртый Хокаге взял не первого попавшегося ребёнка из деревни, а своего собственного сына, рождённого в этот же день, буквально в тот же самый момент, когда напал Кьюби. Минато Намикадзе и его жена Узумаки Кушина отдали жизнь, чтобы спасти деревню, а деревня, в качестве благодарности, лишила их ребёнка родового имени, всего наследства и памяти о своём происхождении. А теперь скажи мне, Нейджи, какой ты видишь судьбу этого ребёнка? – ууууффф… Ну я и выдал… Не зря заранее эту речь готовил. Уж если это его не проймёт, то клиент безнадёжен.