Я так вежливенько попыталась узнать, на какой из четырех мне можно поселиться, поскольку искренне полагала, что несколько дней буду находиться здесь, под присмотром врачей. Мне разрешили занять любое место, «это все равно не надолго». И даже выдали абстрактную простынку. Теперь-то я знаю, что эти кровати «не для жизни, но для предродовых мучений», но тогда это еще не казалось таким очевидным. Мне было интересно, адреналиново и не очень понятно, почему некоторые беременные ходят с такими странными лицами.
08.20
Ж.Е. предупредила всех, что «это моя девочка», и увела меня на кресло. На двоих с еще одной тетей-доктором они меня внимательно изучили и совершили акцию под названием «проколоть плодный пузырь». Ощущения не то чтобы сладкие, но и неприятными их назвать нельзя. Секунд на десять ощутила себя винной бочкой, из которой выбили пробку.
08.30
Потом я оптимистично сползла с кресла (я же сильная женщина!) и изъявила готовность идти рожать. На что обе мастерицы игры ласково посмеялись и посоветовали погулять пару часиков по коридору и только потом рожать…
08.40
И я пошла гулять по коридору. И, между прочим, сразу же ощутила нечто, что условно для себя обозначила как «схватку». Те же ночные ощущения ноющего крестца, только посильнее и как бы «по-сухому». С некоторым внутренним трением, с подскочившей под кожей температурой. И, в общем, это уже было как-то не очень приятно, но — честное слово — я пыталась оставаться при лице. Бродила по коридору. Гуляла себе.
Очень хотела добрести до окна в торце и там повисеть на подоконнике, посмотреть на простых людей… Но строгие медики меня бесцеремонно останавливали и возвращали на территорию «для гуляния» — 10–15 метров кафеля в глухом коридорном аппендиксе. И это ограничение было таким бессмысленным и беспощадным, что я решила вернуться и залечь в знак протеста на свою простынку.
09.10
По пути время от времени попадался родзал, фрагмент. И там возлежала дама. Видимо, родившая. Не кричала и не шумела, но тоже излучала оптимизм. Можно было даже подумать, что она уже померла, просто увезти забыли.
09.20
А лежать на простынке было еще неприятнее. Но ходить я вдруг разучилась. Все, что я тогда имела из рефлексов и жизненного опыта, — это рефлекс массирования крестца и опыт какого-то дыхания. Дышала я шумно и хорошо, как выставочный паровоз. Массировала тоже неплохо Но схватки, конечно, мерзкая штука. И поразительнее всего было то, что болит при этом не живот, как мне сдуру представлялось. Болит крестец, спина болит. Не болит даже, а как-то липко, волной горит, давит. Что-то атмосферно-процентное. То есть с обычной болью — как при ожоге, порезе или ударе битой — это не сравнить. Особенная боль, фольклорная такая… Хочется по-бабьи выть, охать и причитать.