Она не уменьшалась, а только толстела.
Старый друг студент-медик сказал, что это гормональное. Формулировка Яковлевну не устроила. Что это такое — гормональное? Она ничего, кроме шампанского, и не пила ни разу!
И так перебирала свою порочную судьбу, и эдак…
Не изменяла телом, не желала зла, не украла ничего, кроме того, что обычно воруют повара в родном кафе на окраине…
И только один грех видела Яковлевна — зависть…
Позавидовала рыжей администраторше, пожелала ей навернуться с каблуков.
И вот он, итог…
Зато мальчик рос на радость всем — умница. И в математике рубил, и авиамоделизмом занимался, и стихи про бакутаны писал. И маме помогал всегда — посуду вымоет, постели заправит. Жалел, понимал, что маме тяжело. А красавчик какой! Все то, что сводило с ума в юной Яковлевне, проявилось сейчас в маленьком Стасике. Только теперь это был мужской вариант. И то, какими глазками смотрел красавчик на свою маму, перекрывало все сто тысяч взглядов пьяных посетителей кафе. Он был главный и лучший, этот мальчик. Ради него и красным бикини пожертвовать можно было без вопросов.
И муж остался при Яковлевне.
И даже студент-медик, который позвонил, кому надо, и вот сейчас Яковлевна работает поваром в роддоме на полставки…
— Ой, блин, не могу! — Милка смахнула слезу. — Хорошо заливаешь.
— Да… Сама не верю, что мне так с мужем и малым повезло. Ну, вот подумай сама. Был бы на месте мужа какой козел. Он же уже сто раз бы меня бросил, так? А этот при мне. Значит, мое. А уж про сынульку и вообще молчу. Радость моя. Прям вот вечером меня обнимает ручками своими, и аж сердце тает…
— Скока ему уже?
— Дак десять!
Я попыталась сопоставить время и события. Если сыну десять и родила она его в двадцать пять, так… она меня на пять лет старше всего?
— Ладно, девки. Некогда мне с вами… Я ж на полставки и посуду мою. Так что все, не мешайте.
Она встала, тяжело оперлась всем своим могучим телом на скрипнувший стол… И вдруг от напряжения пукнула.
И обе они — Яковлевна и Милка — так счастливо и светло рассмеялись этому…
… что я не стала возмущаться…
* * *
После завтрака шустрая Фимочка отвела меня на КТГ. Зона КТГ располагалась в холле с фикусами и старинным телевизором. По телевизору шел, конечно, сериал, и вокруг сидели, выставив животы, беременные. На пузе у каждой были закреплены датчики, а на экранах токографов метались данные о частоте сердцебиения плода, сокращениях матки и разные другие интересные цифры.
— Давай я тебе покажу, как надо! — Фимочка выдавила на мое пузо прозрачную слизь из банки.
— Где он?
— Кто?
— Ребенок?