— Хорошо, — произнес он, разводя руками. — Давай сделаем анализ ДНК.
Почему я сама до этого не додумалась? Внутри у меня все перевернулось. Может, я и не хотела знать правду? Вопрос был, очевидно, не так опасен, как ответ, который я могла на него получить.
— Видишь, — сказал мне Гарриман, когда я так ничего и не возразила, — ты не очень стремишься узнать правду, не так ли?
Я посмотрела на фотографии на полке, и одна из них привлекла мое внимание. На ней были Алекс, дядя Макс, Эсме, мой отец и мужчина, которого я не узнала. Они стояли под плакатом, на котором было написано: «Проект “Спасение”. Брошенные дети достойны лучшей участи».
Я внимательно рассматривала этот снимок. Все на нем казались такими молодыми, а Макс обнимал Эсме за плечи. На ее лице светилась ослепительная улыбка, а ее рука была скрыта от объектива, потому что она обнимала Макса за талию.
— Когда была сделана эта фотография?
Гарриман подошел ко мне. Я ощутила запах его дорогого одеколона. Часы на его руке по стоимости равнялись сумме, достаточной для того, чтобы заплатить за обучение двух студентов в неплохом университете. У Алекса были такие загорелые руки, что казалось, будто он в кожаных перчатках. Он взял фотографию и посмотрел на нее с улыбкой.
— Давно. Еще до того как ты родилась, — сказал он.
— Что такое проект «Спасение»?
— Он осуществлялся в рамках благотворительного фонда Макса. Ты помнишь, что твой дядя лоббировал закон «Безопасность и защита женщин в семье»?
Я вспомнила свой недавний разговор с отцом и кивнула.
— Проект «Спасение» лоббировал принятие законопроекта. Эта группа занималась социальной рекламой, предоставляла консультационные услуги и привлекала к участию в работе знаменитых людей. Теперь, когда закон принят, при фонде работает горячая линия и центр по связям с общественностью. Они распространяют листовки в больницах, клиниках и полицейских участках. В честь педиатров, которые вносят большой вклад в работу центра, устраиваются званые обеды. Агентство, основанное Максом, по-прежнему финансирует работу центра.
Гарриман поставил фотографию на место и, положив мне руки на плечи, повернул меня к ней спиной.
— Это давняя история, — добавил он.
Я присела на диван, который, казалось, принял меня в свои объятия, настолько мягким и удобным он был. Алекс опустился в кресло, напоминавшее трон: у него было роскошное сиденье, резные ручки и спинка, украшенная львиными головами.
— Что ты скажешь, если я вызову машину и тебя отвезут к твоим родителям? — Гарриман потянулся к стоявшему рядом с ним телефону. — Ты немного отдохнешь. А я разберусь с полицией. Через неделю тебе будет казаться, что течение твоей привычной жизни ничто и не нарушало.