В самом кафе было полно народу, который возвращался из клубов. Было много и таких, кто просто желал подкрепиться блинчиками или чизбургерами. Мы прошли в отдельную кабинку. Меню предлагало попробовать пирог с лаймом, пирожные и сырные шарики. В воздухе пахло сигаретным дымом, растопленным маслом, сбежавшим кофе и кленовым сиропом. Все посетители кафе оживленно переговаривались, и столовые приборы весело позвякивали о тарелки.
Эйсу не нравилось, когда я смотрела на него в упор. Он говорил, что тогда у него создавалось впечатление, будто я изучаю его, и он по-своему был прав. Я искала знаки, которые подтверждали бы, что его состояние улучшилось, или же, наоборот, он окончательно потерял вкус к жизни. Я хотела увидеть, что он готов вернуться к нормальной жизни, что его тайное существование в какой-то жалкой дыре, скрытой от посторонних глаз, подходит к концу и он вот-вот выберется на свет божий. Мне казалось, что Эйс бродит по темным коридорам и тщетно зовет меня. Поэтому я постоянно бросала на него взгляды, старательно замечая новые следы от уколов, синяки, раны, что угодно… Я хотела получить ответ на вопрос: «Сколько еще он протянет?» Я хочу сказать, что не имею ни малейшего представления, сколько составляет средняя продолжительность жизни наркомана. Я действительно этого не знаю.
— Что случилось, Ридли? Ты выглядишь уставшей.
Я рассказала своему брату обо всем, что со мной произошло, и только пару раз меня прерывало появление официантки, которая приняла наш заказ, а потом принесла чизбургеры, картофель фри и шоколадные коктейли. Эйс на протяжении всего этого времени не сказал ни единого слова. Он сосредоточил свой взгляд на скатерти с золотыми нитями, а потом уставился на тарелку, стоявшую перед ним. У него явно не было аппетита, потому что он едва прикоснулся к принесенным блюдам.
— Но что тебе сказали мама и папа? — спросил он, осторожно подбирая слова.
Я пересказала наш разговор, насколько я его помнила.
— Я уехала, поверив им. При этом я чувствовала себя очень глупо. У меня было ощущение, что они считают меня неуравновешенной.
Эйс хмыкнул и кивнул.
— У них талант внушать людям такое ощущение. — Он не скрывал горечи. — Что же изменилось?
Я рассказала ему о том, что получила вторую записку и вырезку из газеты. Мой брат лишь покачал головой, когда я вновь посмотрела на него.
— Что?
— Ридли… — Он взглянул в окно на Шестую авеню, где поток машин становился все реже. — Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Потому что… Я не знаю. Я испугалась.
Эйс тяжело вздохнул и взглянул на свои ладони. Я старалась не смотреть на следы от уколов на его руках. Я боялась представить, на что будет похоже его тело, если он решит использовать вены