Я отвернулась и зашагала прочь. Зак не стал окликать меня снова. Небо в просвете двух зданий казалось темной серебристой полоской. Машины ехали и сигналили одна другой, какофония уличной суеты звучала, как обычно, но я вдруг сильнее, чем когда-либо, ощутила, как меня заполняет одиночество. Оно словно хотело пронзить меня вместе с резким порывом ветра.
Я нажала на кнопку у красной двери, но мне никто не ответил. За то время, пока я ждала, я успела дать доллар бездомному мужчине, который толкал перед собой тележку с консервными банками и куклами, и поприветствовать копа и его напарника, которых я знала благодаря тому, что они, так же как и я, были частыми посетителями пиццерии «Пять роз». С игровой площадки в парке на площади Томпкинса доносились крики детей. Я вспомнила о Джастине Вилере и подумала о том, где он сейчас может быть. Я снова позвонила, а потом дернула за ручку. Я очень удивилась, когда она подалась и дверь открылась.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула я в темноту, в которую вела крутая лестница. Когда мне никто не ответил, я снова вышла на улицу, чтобы посмотреть, есть ли в здании еще один вход. Нет, эта дверь была единственной. Я снова заглянула внутрь.
— Джейк?
В этот момент я услышала мерный стук металла о металл. Я снова зашла в дом. Дверь за мной закрылась. На ощупь я поднялась по темной лестнице. Она была такой узкой, что если бы я расставила локти, то могла бы упереться в стены. Наверху я остановилась: передо мной открылась огромная студия. Там царил полумрак, кроме дальнего угла, ярко освещенного прожекторами. Джейк стоял здесь же, но он не слышал, как я вошла. Большим молотком он обрабатывал металлический лист, который был в два раза выше его.
Писатели относятся к категории самых внимательных наблюдателей. Они выжидают, и только потом, на основании своих впечатлений от увиденного, делают выводы. Впечатления рождаются из мелочей. Именно здесь и проявляется художественная натура. Писатели отдаются наблюдению со страстью, а потом с такой же страстью стараются передать свои ощущения миру. Я наблюдала: передо мной был незнакомец, который накануне ночью оказался для меня самым близким человеком. Мускулы на его спине напрягались и извивались под гладкой упругой кожей. С каждым ударом молотка его тело все сильнее блестело от капель выступившего пота, который напоминал росу в ярком свете ламп. Пальцы Джейка крепко сжимали деревянную рукоятку молотка. Я еще раньше заметила, что у Джейка натруженные ладони, а вены на руках были толстыми, словно веревки. Каждый раз, когда молоток опускался вниз, в воздухе ощущалась вибрация. Я осмотрелась. В углу студии я заметила готовые формы: они были рождены таким же жестоким способом. Джейк словно наказывал металл, наказывал себя. В нем ощущался гнев, подавленная эмоция, которая оставалась нерасшифрованной. Меня пронзил страх, но вместе с тем и волна желания.