— Многого понимать не надо, чтобы знать, какая Вы на самом деле, — прошипел он, вернувшись к своему стакану. Не нужно терять мысль о том, что надо найти себе приятную компанию и избавиться от этой.
— Ты изменился с тех пор, — почти ласково заметила она. — похорошел.
— А Вы поплохели, — опустошив содержимое, ЧанСоб стукнул стеклом по полированному дереву. Это уже не просто обман. Это самообман. Она выглядела в этот раз роскошно. Но парню каждый миллиметр её существа казался порочным и грязным, каким бы восхитительным не был. — где Вы ХенЩика потеряли? Возвращайтесь к нему.
— Успеется, — отрезала она и заказала себе что-то выпить. Понимая, что она не собирается уходить, ЧанСоб, не прощаясь, спрыгнул со стула и пошел прочь. Пусть сидит там и ждет у моря погоды.
Настроение испортилось до предела. Не замечая никого, он пошел на выход. Завтра рано вставать, так что, идея напиться и оттянуться изначально была неправильной. Оглядываясь на своих хмелеющих друзей, он подумал, что с утра у него будет огромное преимущество и он похвалит себя за решение поехать спать, а не упиваться до той стадии, когда на следующий день однозначно будет трещать голова. ЧанСоб увидел протискивающегося в сторону бара ХенЩика. «Удачи тебе» — мысленно благословил он его, жалея, что товарищ выбрал столь скверную персону для удовлетворения своего вожделения.
Кто-то немного подвыпивший, а кто-то трезвый, ребята ввалились в общежитие дружной толпой под утро. Неважно спавший ЧанСоб сквозь сон услышал их ещё на пороге, а уж когда они вошли в спальню с двухъярусными кроватями, то от алкогольных паров и перешептываний спать и вовсе стало невозможно. Парень накрыл голову подушкой, но, задохнувшись под ней от жары, высунулся и приподнялся, выжидая, когда эти охламоны улягутся. ХенЩик, чья кровать стояла перпендикулярно его, да, к тому же, за спиной, спланировал на матрац и, шумно взбив подушку, затих. ЧанСобу было до жути интересно посмотреть в его лицо, наверное, удовлетворенное и довольное, но он не стал сворачивать шею. Выгорело у него с мадам Ю? Или хватило ума послать её подальше? Надо выкинуть из мыслей эти вопросы. Завтра предстоял тяжелый день, репетиция, а после, вечером, снова и снова петь WOW, эти слова его партии… «Красная помада, черные чулки…». Господи, теперь даже работа будет напоминать об этой дамочке! Словно кто-то написал специально о ней. ЧанСоб перевернулся на другой бок, носом к стенке, и заставил себя забыться и переключиться на иные размышления.
Утром зазвенели будильники. У кого-то они были заведены в часах, у кого-то в мобильных. Нарастающие звуки забитого до отказа дня накатывали сильнее и сильнее, пока всё общежитие не поднялось на ноги, начав собираться. Борьба за место перед зеркалом в ванной, толкотня перед раковиной, брызги умывающихся друг на друга, громыхание посудой, крики ЫнКвана, призывающего на завтрак. Всё каруселью кружилось перед глазами и выработалось до такого автомата, что никто почти не обращал внимания на чужие действия, умудряясь впрыгивать в штаны, чистить зубы и причесываться одновременно. Менеджер подгонял тех, кто труднее просыпался и вяло расшатывался. ЧанСоб, приведший себя в приличное состояние, сел на стул и притянул к себе кружку кофе, который он так любил. Ароматный, крепкий, отрезвляющий, но в то же время пьянящий, уводящий фантазии в какую-то пограничную сферу между интимным и деловым тоном. В репетиционку не нужно было накладывать грим и укладываться, поэтому он нахлобучил на голову кепку и ждал, когда соберутся остальные. МинХек и ХенЩик не любили выходить абы как, даже когда их никто не обещал увидеть. Исключительно для себя они следили за собой и своим обликом. СонДже просто упаковывался очень неспешно, поэтому менеджер, впрочем, как и каждое утро, уже начинал выходить из себя. Столько времени он с ними, бедный, скоро все нервы себе испортит. Или ему в отпуск надо будет сгонять.